Овчинка с этого баранчика изначально не стоила выделки. Жаль, что Даринэль слишком поздно поняла эту простую истину. Увидев, что сладкая парочка самих себя наказавших эльфов спокойно осваивают боевые искусства под строгим присмотром магистра Тамиэля, позволила себе слегка расслабиться.
Видимо, мой врождённый дар услышал мою просьбу и решил порезвиться за пределами родной Академии. Интересно, кто попал под «раздачу офигенных фейских милостей»? Судя по тому, как на меня посматривала Сария, ей тоже было безумно интересно, что же она только что натворила с позволения преподавательницы.
Как водится, нас обеих вызвали первыми на разбор полётов. Сария была младшей сестрой целительницы Айрритт, что тоже делало её жизнь в нашем учебном заведении куда сложнее, чем у обычных студентов.
Мы отошли подальше, чтобы больше никто не увидел результата наших с лучшей подругой усилий по этическим соображениям. Тонкая ладонь ректора с длинными пальцами осторожно легла на крупную бусину, висящую у неё на шее, превращая воздух в зеркало. У нас с Сари друг от друга тайн не было. Поэтому нам разрешалось проходить такие разборы полётов вдвоём.
Вокруг разлилось нежное серебристое сияние, и я увидела вороватого вида молодого орка, что явно решил обворовать почтенного старого мага, срезав у того с пояса мешочек с драгоценными камнями. Тот только что приобрёл богатые компоненты для создания зачарованного оружия и амулетов в лавке у гнома Корина и честно расплатился полновесным золотом за покупку.
Только даже самый отчаянный воришка не станет пакостить в лавке у подгорного мастера. Кому же охота получить пудовым кулаком прямо в лоб, а то и кузнечным молотом прямиком по хребтине? Дураков не было даже в банде «ушастого колдуна». Это прозвище прочно прикрепилось к отфеяченному мной от испуга страдальцу.
Брюнет осторожно проскользнул за спину к будущей жертве разбойного нападения, сжимая явно блокиратор магических способностей людей, и толкнул старика так, чтобы тот влетел в узкую извилистую боковую улочку.
Была она такой тёмной и грязной, что сюда не выходило ни одно окно соседних домов:
– Кошелёк или жизнь, папаша! – важно проквакал он, потрясая ножом неизвестного мне вида с волнистым лезвием. На нём были остатки чего-то, подозрительно напоминающего засохшую кровь.