Форстер пожал плечами и спросил с сомнением:
— Столько усилий ради того, чтобы просто выслушать меня?
— Именно! И даже хорошо, что свадьба будет продолжаться три дня, этого времени хватит на всё. Уж поверь, здесь о делах дозволяется говорить лишь после обсуждения погоды, здоровья всех родственников, всех свадеб и похорон, и только после первых десяти танцев, иначе дамам будет уделено слишком мало внимания. А дамы — это авангард южных традиций. Понравишься южным женщинам — считай половину лестницы в Торговую палату ты уже прошёл.
— Нравиться женщинам не так уж и трудно, Винс. Если это всё, что от меня требуется, то я взнуздаю себя и буду шаркать ножкой столько, сколько нужно, — мрачно ответил Форстер.
— А вот тут я бы тебя поправил. Нравиться женщинам-южанкам невероятно трудно. Особенно с таким вот трагичным лицом, как у тебя. И мой тебе первый совет — никаких трагедий, — сказал Винсент серьёзным тоном, — при дамах не говори ничего мрачного, серьёзного или того, над чем надо думать. Никакой политики. Никаких проблем. Только милые любезности. Ты ведь можешь?
Форстер бросил на друга короткий взгляд, и постучав костяшками пальцев по ручке трости, ответил с усмешкой:
— Никаких трагедий не будет. Обещаю.
Коляска прокатила по подъездной аллее и остановилась у входного портика, украшенного гирляндами белых роз. Две шеренги ливрейных слуг, скрипачи, красные ковры на гранитных ступенях и хрустальные бокалы с игристым вином встречали прибывающих гостей. Винсент выбрался из коляски первым, одёрнул фрак, поправил галстук и протянул распорядителю карточку со словами:
— Господин Форстер со мной.
Они прихватили по бокалу вина и, пройдя сквозь ряды мраморных колонн и крытую галерею, вышли в чудесный террасный парк. Среди белых шатров и пергол, увитых виноградом, уже сновали слуги и надушенные гости дефилировали по тенистым аллеям вдоль пруда.
— Неплохо живёт его светлость герцог Таливерда, — произнёс Форстер, окидывая взглядом прекрасный дворец в центре парка.
— О, да! И вот тебе второй совет: помни, то, что ты находишься здесь — это большая честь. В том смысле, что у тебя это должно быть написано на лице. Кстати, вон и синьора Грация Арджилли. С неё мы, пожалуй, и начнём, — произнёс Винсент, указывая на одну из пожилых дам в лиловом шёлке, — она первая, кому ты должен понравиться безоговорочно.