– Ну, люди торговые, что делать будем? – первым опомнился Андрей, самый мудрый и рассудительный.
– Что тут сделаешь? – горько покачал головой Хитрован. – Чинить надо струг да дальше отправляться, пока еще какой напасти не случилось.
Шипша, не раз изведавший на Руси горя от разбойников и от люда чиновного, согласно закивал головой.
– Что, прямо вот так и отправляться? Без добра своего? – спросил Афанасий.
– А как ты добро-то вернешь? – подал голос Михаил. – Это тут, на берегу, с людьми твоими «добрыми» разобраться еще можно было на равных. А в деревне, куда они товар наверняка унесли, их там сколько? Да они над нами только посмеются, а то и бока намнут в придачу.
– Может, и намнут, – задумчиво пробормотал Афанасий и добавил изменившимся голосом, словно принял решение: – А может, и нет. Вы тут чинитесь пока, а я скоро.
– Ты куда, в деревню что ль? – удивился Михаил.
– Ага, пойду со старостой да присными его поговорю.
– Не надо, Афоня, много их.
– Я эту кашу заварил, мне и расхлебывать.
– Не ты один, все хороши.
– Хороши все, но людей в помощь я пригласил. Меня подвело чутье купеческое.
– Тогда я с тобой, – твердо сказал Михаил. – Вдвоем оно сподручней. Заодно погляжу, чтоб ты глупостей не натворил.
– Как знаешь, – согласился Афанасий, увидев во взоре друга непреклонную решимость, и, повернувшись к остальным, добавил: – А вы пока доски обратно подгоняйте да дно смолите. Ежели мы до окончания не вернемся, то в воду корабль сталкивайте и готовьте весла. Кто знает, может, поспешать, отходя от берега, придется.
Купцы и племянники бросились отыскивать в завалах товара бочку со смолой, ладить над костром подвес для котелка разогревного. Михаил подхватил с земли саблю и поспешил вслед за Афанасием.
Друзья углубились в светлый березовый лес. Обломанные ветки, примятая трава и следы волочимых по земле тюков безошибочно вели их к деревне. Шли молча. Строить планы до того, как увидят деревню и сочтут количество возможных супостатов, было бессмысленно. Обсуждать иные, отвлеченные дела тем более не хотелось.
Михаил опустил голову и шевелил губами, словно что-то подсчитывая про себя или заучивая наизусть. Афанасий же просто наслаждался твердой землей под ногами, чириканьем птиц, запахом молодых клейких листочков, видом ноздреватого снега, оставшегося еще в тенистых местах, и теплыми солнечными лучами, дробящимися в мешанине веток.