— Читаешь романы Дюма? — и бровью не повела Катерина.
— Нет, — презрительно поджала губы девочка, схватив щенка, который, напившись, пытался улизнуть. — Мадам де Лафайет.
— Тогда предлагаю назвать его Гастон, — погладила Катя мягкую шёрстку вырывающейся животинки. — Вполне в духе французской принцессы.
Девочка склонила голову, задумавшись, когда с улицы донёсся мужской голос:
— Стефания! Ты здесь? Я видел, как ты сюда зашла.
Высокий симпатичный брюнет в нерешительности топтался у калитки. И несмотря на то, что сквозь сетчатую дверь он просматривался нечётко, того, что Катя увидела, хватило, чтобы заинтересованно сглотнуть. Кивком он откинул волосы с нахмуренного лица, тяжёлый вздох приподнял и опустил обнажённые плечи, загорелые руки легли на острый штакетник. И возраста он был подходящего, лет десять назад перевалившего за возраст согласия.
«Гнездо у них здесь что ли? — возмутилась Катя своему небезразличию к этому незнакомому парню. — И ведь все как на подбор!»
— Брат, — обречённо склонила девочка голову к коленям. Щенок воспользовался ситуацией и зацокал под стол, когда гостья умоляюще посмотрела на Катю: — Вы же можете его не впускать?
— Могу, но не буду, — строго посмотрела Катерина на чумазую провокаторшу. — Мне кажется, он за тебя беспокоится.
Катя встала и распахнула сетчатые двери.
— Она у меня! — пригласила она его жестом.
Парень на секунду замешкался, ещё пару секунд потратил на изучение разболтавшейся вертушки, а потом уверенно пошёл Кате навстречу. И грязь на кубиках его подтянутого пресса стала последним в его стройной фигуре, что девушку взволновало.
Белая майка, перекинутая через плечо и про которую он, видимо, забыл, соскользнула по дороге. Он остановился, нагнулся, подхватил её, и чуть ускорился после вынужденной задержки, поднимаясь по ступенькам крыльца.
Раньше Катя и не подозревала, что у этого шаткого крыльца три ступеньки. Но теперь посчитала их словно в замедленной съёмке.
Раз — он пригладил рукой взъерошенные волосы, два — глаза цвета эбенового дерева, корицы и девичьей тоски посмотрели на Катю оценивающе. А на третьей ступеньке её взгляд упёрся в голую грудь с колечком в соске, и Катя забыла зачем она вообще тут стоит.
— Стефания, — протиснулся он бочком мимо Кати, застывшей восковой фигурой имени себя, и протянул девочке руку. — Я устал за тобой бегать. Пошли.