– Не, – с огромным, плохо скрываемым сожалением мотает челкой Вьюноша (манеры у него такие – вьется и льнет, ласковый теленок, не иначе).
Ничем он не похож на того кардинала. Ни того мощного великолепия, ни привычки к поклонению.
– Ты что, видишь прошлые жизни? – мне-то теперь терять нечего!
– Не вижу. Просто сейчас что-то такое ощущается. Как тени мелькают, и будто бы знаю, что происходит.
Так азартно мы начинаем собирать кусочки той жизни и той сценки.
И пока мы их собираем, мое отношение к этому поклоннику, который раньше в мой шорт-лист не входил, меняется радикально…
Они все-таки убежали вдвоем.
Их предали анафеме, объявили огромную награду за головы. Ее лишили титулов, прав на детей и всех гражданских прав. Не говоря уже о том, что Инквизиция (кстати, это слово, оказывается, означает «розыск») ликовала. Ведьма и совратительница духовного лица! Какой процесс можно сочинить! Покушение на корону!
С ним обошлись спокойнее, лишь бы вернулся и не раздражал короля.
Они куда-то уехали, и пока хватало средств, были вполне счастливы.
Затем на последние деньги они купили мулов и какой-то убогий фургон. И стали чем-то вроде… бродячих актеров? Аристократы по рождению? Циркачами? Чушь какая! А может быть, они хотели так миновать границу? Я вижу множество картинок – их целая труппа. Человек шесть и еще наш сын. Босые, потрепанные, в пестрой развалюхе-телеге мы всё едем по полному бездорожью, по голым полям, по разоренным поселениям. Всегда едем. Какой-то выцветший балаганчик, одна передвижная комнатка на всех. Там и скарб, и еда, и костюмы – и все наши жизни.
Он играл на скрипке, я танцевала – или, точнее, была чем-то вроде акробатки на грязных рыночных площадях мелких городков. Вонючая толпа, которая нас презирает, показывает пальцами и иногда бросает мелкие монетки. То неурожай, то засуха, то война, то падеж скота. У крестьян самих часто ничего не было, не то что каких-то бродяг кормить.
Спрятаться лучше они просто не могли, кто станет подозревать цыган, житанос, бездельников. Самое презираемое сословие.
Очень трудная жизнь, но…
В голове у меня стучало: если я была с ним счастлива, то…
Если я была с ним настолько счастлива даже в кибитке…
Если десять лет показались мне одним днем…
Если десять лет мы прожили так дружно, как, наверное, могут жить только близнецы…