Принц замер, уставившись в костёр и гуляющие огни:
— А ведь даже и не поспоришь… После того, что я видел, с трудом
могу представить победу над тобой, не после всех этих стычек с
дикарями и прочими.
Эйгон подстелил под голову свёрнутую лежанку и прилёг, оставив
шлем лежать у костра. Запах духов пропал, оставив сладкое до
тошноты послевкусие каких-то интриг, центром коих они стали.
Хотелось бы бросить всё к чертям и просто утащить детей куда-то
дальше, в земли Дотракийцев и пойти ещё дальше, может до
таинственного И-Ти, да только кто им позволит.
«Как бы с приглашением не отправили рыбу покрупнее».
Встречать безликих ему бы не хотелось, уж точно не с детишками в
качестве балласта.
Спал он беспокойно, просыпаясь от любого шороха и в тенях ему
мерещился закутанный в ткань шпион с рыбьими глазами.
Дорога в Мир оказалась действительно безопасной. Возможно из-за
близости города дотракийцы и всякая шваль старались не оставаться
на дорогах слишком долго, но за всё время пути им никто не
встретился.
Путники и торговцы встречались по древней дороге, ещё одной,
оставшейся со времён Валирии, часто. Почти каждый день троица
встречала замотанные в ткани фигуры путешественников, скитальцев и
бродяг, а также крепкие караваны с охраной в броне и оружием.
Большинство из таких смотрели на Эйгона и Таргариенов с
откровенной опаской, особенно когда замечали оружие рыцаря.
Немудрено, но Эйгону это казалось забавным.
«Слабаки и трусы»
Поэтому когда на горизонте показались стены Мира, он даже
испытал скуку. Иногда хотелось подраться, развеяться от бесконечной
унылой дороги, переломать какому нибудь наглому ублюдку все кости.
Но Боги в этот раз решили, что придётся ему поскучать.
Вблизи, где силуэты стражи города в доспехах можно было заметить
без особого труда, уже сновали фигуры людей с ошейниками. Обычные
металлические, позолоченные и посеребрённые — даже одежды их
отличались в зависимости от, как предполагал рыцарь, богатства
владельца.
Пропуская рядом с собой поток невольников, они прошли ближе к
массивным воротам. Дейнерис за его спиной постоянно оглядывалась
вокруг и с интересом вглядывалась в каждого незнакомца на дороге.
Визерис вёл себя спокойнее, но даже в его глазах мелькали искры
заинтересованности.
Мир был рабовладельческим городом, а судя по рассказам принца —
одним из самых богатых среди своих собратьев и предметы роскоши
отсюда стоили баснословные деньги.