– Так мне завтра приходить? – спросила Мухина.
– Завтра? – он поразмыслил. – Нет, завтра не надо. Завтра можете быть еще свободны. Приходите послезавтра. Ответ будет в справочной.
– Спасибо.
– Не за что. И хорошенько запомните то, что я вам только что сказал. На всю жизнь! Она у вас только начинается, и не надо ее отравлять страхами и паникой.
– На всю жизнь, – эхом отозвалась Мухина.
Промучившись с полчаса, Мышкин набросал примерный план будущего доклада о влиянии солнечной активности на онкологические патологии. Все, конечно, изменится, когда у него появятся факты. Но примерные ориентиры надо иметь уже сейчас. Еще посидел, скомкал написанное и швырнул под стол, в корзину.
Нет. Продолжит, когда нароет фактов из архивов Антиракового фонда. А вот со статьей для «Вестника патологии» больше тянуть нельзя. Да и работы часа на три, не больше. Весь материал давно собран, приведен в систему, расписан по карточкам, иллюстрации тоже готовы. Он мог давно закончить статью. Но дело стало из-за Литвака. Точнее, из-за литваковского питомца.
Дмитрий Евграфович включил компьютер и открыл файл с начатой статьей. Собственно, не было ничего, кроме названия «Внутричерепная онкогенная аневризма». Перетасовал карточки, выхватывая взглядом ключевые фразы. Пересмотрел иллюстрации – хорошие снимки получились с электронного микроскопа, в цвете, миллион оттенков. Жаль, что «Вестник» по уровню полиграфии остался в середине прошлого века – картинки печатает черно-белые. Впрочем, надо удивляться, что «Вестник» вообще выходит. Никому нет дела до издания, не способного быть рекламоносителем и потому не приносящего прибыли в деньгах. Хотя, строго говоря, прибыль есть, только единица измерения совсем другая – человеческая жизнь. Но, вздохнул Мышкин, пора привыкать, что самая большая человеческая жизнь дешевле самой мелкой долларовой купюры.
Мышкин снова глубоко вздохнул – три раза, закрыл глаза, легко вошел в состояние медитации и стал ждать. Сейчас в голову придет первая фраза. Она будет удачной.
Но вместо фразы, уже напечатанной, внутренним взглядом он увидел другую картину. На него с бешеной скоростью помчался электропоезд. Когда локомотив уже почти ударил его в грудь стальным кенгурятником, Дмитрий Евграфович вздрогнул и открыл глаза.
Плюнул с досады, очистил мозги от всех слов и образов. Взял под контроль дыхание, оно становилось все более редким и поверхностным и, наконец, почти остановилось. Он ждал фразу или образ. Но опять оказался в утренней электричке. И снова, с остановившимся сердцем, полетел из окна вагона прямо на бетонные шпалы и упал не на них, а на землю, только благодаря воздушному потоку, который следовал за поездом, словно за поршнем гигантского насоса.