Иришка поправила темные очки, придерживающие надо лбом рыжую челку и, щурясь, сказала:
– Я, естесно, на платье в стразах рассчитывала. Но экономия, тоже верно. Скромно съездим в Куршевель или Ишгль[14]. Расскажешь мне на природе о Зимней войне. Я как раз недавно читала ужасную книгу…
– Ир, твои лыжи горные – ужаснее любых мемуаров. Не спорт, а чистая клиника. А о Финской я ничего не знаю. Честное слово.
– Ладно, о другом каком-нибудь конфликте расскажешь. Не вдаваясь в подробности. Ты уже свободным будешь человеком, только подпиской связанным…
В кармане спортивных Женькиных штанов завибрировал телефон, и, хотя звук был выведен на минимум, Иришка замерла.
Выковыривая упрямый «самсунг», Земляков подумал, что загорать подруге не нужно – бледность в сочетании с загаром вообще жуткая вещь.
– Земляков, – прибыть в расположение, – приказала трубка спокойным голосом начальника Отдела. – Уяснил?
– Так точно. Буду через пятнадцать минут.
Женька сунул телефон в карман и принялся сворачивать салфетку с рыбьими головами.
– Я сама, – прошептала Ирка. – Иди. Только осторожнее будьте.
– Да ты что? Это ж просто проверка. Не положено нам так часто гулять по увольнениям. Вот и…
Иришка кивнула.
Губы у нее были сладко-соленые. Вкус этого пива смешного и ненастоящего, рыбки, помады…
Взлетев по ступеньке к набережной, Женька обернулся – подруга смотрела вслед. Сдернула очки со лба и вдруг злобно завопила:
– А я все равно с вами буду! Так и знай!
Женька махнул рукой. Ох, девчонка, все равно, девчонка.
Уже рыся по набережной, полной гуляющей публики, Земляков еще разок обернулся. Отсюда, от старинной беседки, просматривались все ступени длинного амфитеатра. Как раз удалось полюбоваться, как обожаемая Ирина Кирилловна, широко размахнувшись, зашвыривает в реку недопитую бутылку с безалкогольным. Вот руку обрызганную принялась отряхивать. Похоже, окропленные соседи высказали что-то назидательное. Иришка, судя по резкому движению, ответила. Ой-ой, это она может. Правда, за последние полгода как-то сориться не доводилось, но…
Пятясь, Женька с чем-то ощутимо столкнулся. Оказалось, велосипедист, весьма похожий на известного музыканта Макаревича. Велосипедист поправил соломенную шляпу и укоризненно поинтересовался:
– Пожар? Землетрясение?
– Вроде того. Извините.