— Держу,
укладывайте!
Труп
генерала осторожно спустили вниз и уложили на пол.
До сих пор
не могу понять, почему мертвые весят больше, чем живые, а если
лежат, то кажутся выше ростом?
Вот теперь
на сцену вышел господин армейский лекарь. Виноват — отставной
лекарь, а нынче частнопрактикующий отставной статский советник.
Федышинский, усевшись на корточки перед телом, ткнул указательным
пальцем в синевато-красное пятно над странгуляционной
бороздой.
— И что вы
видите, господин кандидат права? — поинтересовался
Федышинский.
— Все то
же, что и вы, господин патологоанатом, — в тон ему отозвался я. —
Как вы когда-то меня учили — оное пятно свидетельствует о сильном
сдавливании, а также кровоизлиянии и разрыве кровеносных
сосудов.
— Мелких
сосудов, — уточнил доктор
— Мелких,
— покладисто согласился я и добавил: — Таких мелких, что их только
в микроскоп наблюдать.
— Опять
умничаете? — отчего-то набычился наш эскулап, но на сей раз я
соглашаться не стал, а спросил:
—
Удушение?
— Ну,
господин коллежский асессор, а ведь я вас когда-то учил…
Так вот и
хочется воскликнуть — в университете учат-учат, приедешь на труп —
и тут учат.
— Виноват,
асфиксия.
— Так сами
посмотрите, господин кандидат права.Губки у старика синие, пена с
кровью, язычок вывалился. Нравится?
Распухший
язык, вывалившийся сквозь беззубый рот, мне не слишком нравился. Но
еще больше не нравился Федышинский, которому было все равно, рядом
с кем ему излагать прописные истины.
—
Самоубийство! У нас тут классический случай! — воскликнул
Федышинский. — Асфиксия, как следствие воздействия
самозатягивающейся петли. С точностью до ста процентов могу
сказать, что имели место и судороги, и потеря сознание. А еще… —
понюхал воздух доктор, — Непроизвольное мочеиспускание. Не
верите — штаны потрогайте, они мокрые.
—
Ага, классический случай, — рассеянно кивнул я, а
потом пошел измерять стул, с которого, вроде бы, самоубивец и
сделал свой последний шаг. Так я и думал.
— А вот
теперь скажите, Михаил Терентьевич, — повернулся я к доктору. —
Если это самоубийство, то как генерал умудрился
повеситься?
— И что
вам опять не нравится? — пробурчал Федышинский.
—
Во-первых, как он умудрился продеть веревку, если стремянки в
кабинете не было? Слишком высоко. Думно давиться — смог бы найти
опору для веревки и пониже. Бывает, что и на дверных ручках
вешаются. А он как-то продел, потом завязал узел, а у веревки еще и
сажень свободная… Во-вторых, высота стула — 40 сантиметров, —
сказал я, спохватился, — это в метрической системе, а в нашей —
девять вершков будет. Не хватает два с лишним вершка. Он как —
встал на цыпочки, чтобы влезть в петлю? Не встать так. Значит,
подпрыгнул, но это еще смешнее. Значит, какой вывод
напрашивается?