Мы уже два часа не вылезаем из кухни. Наготовили столько, что можно накормить человек десять. А нас всего трое.
Беру майонез и масло. По очереди заправляю все салаты.
– Так что там за проблемы у Максима с мамой? – спрашиваю небрежным тоном.
Марина Захаровна нахмуривается.
– Дура его мама, вот что! – резко говорит женщина.
И больше, видимо, ничего добавлять не собирается. На кухне воцаряется тишина, нарушаемая лишь песенками из телика.
Закончив с салатами, ухожу в гостиную и берусь за коробки с игрушками. Новые голубые шары прекрасно смотрятся в сочетании с серебристыми, которые мама покупала в прошлом году. Потом пристраиваю на ёлку ангелочков и банты, добавляю гирлянду в виде свечей.
Красиво...
То, что не понадобилось, решаю отнести в гараж сама. Одевшись, забираю коробки и выхожу туда прямо из дома. Двери гаража открыты, и моё лицо тут же обжигает холодом. На улице градусов двадцать мороза.
Максим возится с приборным щитком возле дверей. Руки у него красные, нос тоже. Эта его куртка совсем не зимняя. И перчаток нет, да и шапки тоже.
Пристроив коробки на стеллаж, подхожу к Максиму.
– Слушай... Тебе не помешало бы одеться потеплее.
– Волнуешься за меня? – говорит он, усмехнувшись, но не поднимая на меня глаз.
Из его рта вырываются клубы пара.
– Ты можешь заболеть, – продолжаю я. – Для твоей бабушки это лишнее беспокойство.
Максим бросает на меня взгляд.
– Я крепче, чем ты думаешь, принцесса.
Да я и не считала, что он хлюпик. Максим выглядит крепким, полным жизни.
– К тому же я уже закончил, – продолжает он, поднимая один из рубильников.
После чего выходит на улицу. Шагаю за ним, позабыв о том, что на мне домашние тапки.
Уже совсем темно. И в этой морозной темноте наш дом сияет сотнями огоньков. Как красиво!..
– У тебя ноги сейчас замёрзнут.
Ой! Мои мягкие тапки утонули в сугробе.
– Иди сюда!
В одно мгновение оказываюсь у Максима на руках, и он несёт меня обратно в гараж, не сводя пристального взгляда с моего лица.
– Не надо... – запоздало пытаюсь вырваться.
Бесполезно. Максим ставит меня на ноги уже в гараже.
– Иди домой. Не мёрзни, – щёлкает по моему носу пальцем и задорно улыбается.
Вот почему он такой? Точнее... Зачем он иногда бывает таким – вовсе не отталкивающим?
Сбегаю от него, чтобы разорвать затянувшийся зрительный контакт.
Позже Марина Захаровна отпаивает Макса горячим чаем. Его щёки наконец приобретают нормальный цвет. Правда, губы обветрились, и парень без конца проводит по ним языком.