— Да, потому что все, что могли, вы испортили ночью. Мы испортили, — поправилась Дороти.
Потому что как ни выкручивай, она виновата в той же мере, как и команда, подпалившая фитили.
— Ты знаешь, — серьезно и с нажимом произнес Морено, — знаешь, что они пошли бы за нами… И возможно — догнали.
— “Свобода” быстроходна. “Дева” была тяжелее, а на “его высочество” нагрузили тюки с кофе. Осадка, — устало объяснила Дороти, чисто по привычке используя корабельные клички, а не названия. — Так что догонять нас было некому.
— Первый помощник имеет право согласно уставу указывать командору на ошибки? — прищурившись, спросил Морено.
— Согласно уставу первый помощник имеет право на все, кроме того, чтобы пытаться обдурить своего капитана.
— Тогда смотри, — Морено склонился над столом и рассеянно выстроил из солонки, перечницы и колец для салфеток подобие военной диспозиции. — Ты знаешь свой борт, без трепежа, но не учла одно — мы “Свободу” не знаем. Я когда по своей “Каракатице” хожу — я пятками каждую доску чувствую: где что не так, где какой трос скрипит не так, как обычно, где фонарь криво повесили или линь не закрепили. А тут — все чужое. Не поверишь, с утра я час потратил на то, чтобы понять — какие из пушек порченые.
— По левому борту, вторая и четвертая.
— Вот, а ты только мимо прошла — уже поняла, где тухло. Чужой корабль как чужая жена — пока сообразишь, как на ней скакать, уже муж со службы вернется. А там, на линейных — все ученые, все знают. И я приказал перестраховаться: тем более такой подарок судьбы — порох для форта.
— Там были люди.
— Для тебя. Для нас они не люди, как мы для них. Впрочем, и для тебя тоже. Пираты, дно дна, — усмехнулся Морено. — Давно такого фарта не было, жаль только, что с удачей в прикупе ты идешь. Нас бы догнали и зажали с двух сторон. И “Свобода” при всех своих буферах с криворукой командой не срослась бы. Да, я так считаю и уверен в этом. Мы бы пошли на дно. Или обратно на виселицу. Так что хочешь кого-то наказывать — наказывай меня. Это было мое решение, а команда тут ни при чем. Им сказали — они сделали.
Дороти откинулась в кресле, немного подумала, послушала плеск волн о низкие скалы бухты, в которую зашла “Свобода”, и сказала:
— Ты страхуешься. Боишься Черной Ма. Боишься, что ошейник решит, будто вы нарушили слово.