– Не уходи от темы, Ана. Отвечай на поставленный вопрос, иначе, клянусь, я волью это зелье насильно в тебя!
Чувствую, как хватка на талии усиливается, шиплю от боли, и, когда он скидывает с бутылечка крышку, кричу не своим голосом.
– Не надо. Не делай этого. Вдруг это яд? Вдруг ее цель не ребенок, а я?
Кондор смотрит прямо в глаза, считывает все, что ему нужно. Вот только не притянет ли он свои выводы за уши? Ведь, когда человек хочет, он может перевернуть правду с ног на голову, лишь бы ему было удобно.
– Она хочет быть с тобой. Мы с малышом ей мешаем. Наш сын не та цель, которая ей нужна, – слезы градом катятся из глаз, остужая горящие щеки. – Ты меня не бросишь, пока не получишь сына. Она не глупая, чтобы не понимать этого. Значит, я. Я ее цель.
Кричу в отчаянье, хочу зацепиться за него, но руки скользят по упругой коже. Ничего не получается, и они обессиленно падают.
– Я не хочу умирать, Кондор. Не хочу. Пощади. Я уйду, оставлю вас, мы с сыном исчезнем, и она сможет родить тебе другого наследника. Отпусти, не губи. Умолю, – больше не кричу. – Пощади нашего сына и меня.
Крик ничего не решит. Ничего. Нас спасет лишь чудо.
– Глупенькая. Какая же ты глупенькая и простая, – с довольной улыбкой начинает супруг, убирая прилипшие к лицу волосы. – Даже слишком простая. Деревенская. Все открыто, все на лице написано.
На последних словах горько усмехается, а мне больно. Что плохого в том, где я родилась? Разве это плохо, быть честной и искренней, не таится по углам? Похоже, что да. Такому, как Кондор, нравятся такие женщины, с ними он раскрывается, не сдерживается, с ними он может быть диким и необузданным.
Я для него помеха, скисшее молоко на праздничном столе. Великие Драконы, за что вы так к нам немилостивы?
– Только ты могла допустить мысль, что я ей поверил. Глупенькая. За тобой всегда ходит мой человек. Даже если бы сильно захотела, ты бы не смогла мне изменить, – проводит пальцами по щеке и говорит почти в губы.
Горячее дыхание обжигает кожу, пока я задыхаюсь от возмущения.
– Ты следишь за мной? Не веришь? – обида пересиливает страх, мне снова хочется кричать и бить его кулачками куда придется, что я себе и позволяю.
Истинный делает шаг назад и позволяет бить его куда придется. Еще бы, я для него букашка, удары которой он и не заметит. Бесчувственная гора литых мышц. Мне только табуретку в руки надо взять, чтобы он заметил хоть один стук.