- Кто?
- Поручик. Вы же понимаете, тревожное
это занятие в себя стрелять, особенно после вчерашнего, вот рука у
него и дрогнула. А тот, кто требовал удовлетворения, к своему
несчастию оказался отвратительно трезвым, отчего и застрелился
самым пошлым образом…
Дядюшка хохотнул, скорее даже чуть
хрюкнул.
Остальные улыбнулись.
И Льва попросили рассказать еще
что-нибудь. Потом еще. И снова.
Он соглашался, потихоньку повышая
градус пошлости в пересказе им адаптированных анекдотов из XX века
и позднее. Заодно нащупывая настроения слушателей и, в первую
очередь Анны Евграфовны, чтобы сбить ей излишний пыл. Но получалось
плохо – с каждой новой байкой она становилась все более и более
заинтересованной. Поэтому он решил пойти на крайние меры и
напиться, чтобы «сбросить ее с хвоста», вместе с ее интересом.
Женщины, как он знал, редко любят «мертвецки пьяных поросят»
мужеского пола.
Не всерьез он, разумеется,
«накидался».
Нет.
Просто сымитировать совершенно
типичную выходку, которую подростки часто совершают по юности и
глупости. Благо, что шампанского и пунша имелось в достатке и такой
исход выглядел вполне реалистичным…
- Господа, дамы, я вынужден вас
оставить. – наконец, произнес он заплетающимся языком и, не
дожидаясь ответа, направился к себе, изрядно покачиваясь. Стараясь
выглядеть словно пьяный в дрова… в стекло. Отчего задевал то одного
человека, то другого. Но все реагировали по-доброму. Придерживали.
Все, кроме поручика из числа поляков, что числился по казанскому
гарнизону вот уже почти десять лет. Сюда их много перевели после
восстания 1830-1831 годов. Да и потом. Стараясь держать в глубинке
и под присмотром. Фактически в ссылке.
Так вот – этот поручик практически
беззвучно процедил:
- Ruski
pies[7].
И вместо того, чтобы придержать
излишне резко оттолкнул Льва с нескрываемым раздражением на
лице.
Так-то мелочь, но мужчина услышал эти
слова.
Он ведь не всю жизнь ездил с
проверками и инспекциями. Карьеру свою там, в прошлом, он начинал
совсем с других дел. А потому старые-добрые силовые решения ему не
казались чем-то излишним или чуждым.
Вот его и задело.
Да и для нового образа момент был
подходящий.
Поэтому еще раз качнувшись и даже
чуть отшатнувшись, Лев хорошо вложился всем корпусом и на подъеме
прописал кулаком этому ценителю националистов и революционеров
аккурат в подбородок. Отчего поручик, как стоял у окна, так в него
и вышел, благо, что оно стояло приоткрытым для проветривания и
подоконник оказался невысоким. Да и сам поручик не отличался массой
тела – сухопарый был и невысокий.