—Ты к моей дочери даже не приблизишься, на пушечный выстрел не пущу, — охрана хватает Кирилла и толкает к машине, заламывая руки за спину.
—Я все равно ее заберу, не сегодня, так завтра.
—Черта с два ты ее заберешь! Сосунок!
Я в шоке стою за шторой и рассматриваю происходящее с щемящим сердцем.
Дальше разговор происходит настолько приглушенно, что я не слышу ничего, только вижу, как Кирилл с силой вырывается и что-то отвечает моему отцу. Следом его острый и пронзительный взгляд перекидывается вверх, прямо туда, где за шторой прячусь я.
Он криво улыбается, показывая пальцами трубку у уха, отчетливо проговаривая жестами, что мы еще поговорим, садится в машину и резко срывается с места, выезжая задним ходом с территории дома.
Все что сейчас услышала — это новый ушат дерьма, о котором мне следовало бы знать раньше.
Я отмираю, только когда слышу тяжелые шаги отца, и резко оборачиваюсь.
—О чем ты говорил с ним?
Мне ответ и не нужен, догадки роятся в голове одна за другой.
Отец не отвечает, бросая на меня угрюмый взгляд, встает рядом со мной у окна и тяжело выдыхает, склонив голову.
—Не думаю, что после моего рассказа ты захочешь со мной говорить, дочь. Я крупно проштрафился, впервые ошибся с доверием, оказанным твоему мужу.
Ясно. Отхожу медленно, а затем сажусь на кровать, чувствуя, что ноги меня не удержат.
Не хочу думать о плохом, но мой отец упрямо делает все, чтобы только об этом я и думала.
—Мой люди видели Кирилла на нескольких встречах неформального типа с девушкой из видео, которое ты мне показала. Я тогда устроил разнос крупный, и его аргументы были вполне резонны. Эти совместные мероприятия прекратились. Они и правда были показушные и раздутые. Одним словом, это не первый раз, когда я вижу эту деваху, — забивает последний гвоздь в крышку гроба отец, а я даже не нахожусь с ответом.
Мне кажется, что все вокруг меня предали. Горло дерет, и я молча встаю, выхожу из комнаты, несмотря на окрики отца.
Закрываюсь в одной из гостевой, опускаюсь на пол и взрываюсь новой волной слез, только теперь остановиться я не могу, какие бы доводы рассудка не всплывали в голове.
Я не жалею себя, но Кирилл — это слишком сильные чувства, настолько, что мне дышать сейчас сложно.
—Доча, послушай, он ведь непростой адвокат не самых обычных людей, такие вещи и правда