Такова логика и психология войны: когда ранее признанные
воинские чины не справляются со своими обязанностями, или не
оправдывают ожиданий, то все ищут того, кто возьмёт на себя
ответственность, поднимется с ними и поведёт вперёд. Так было в
Отечественную войну 1812 года, когда обвинили Барклая де Толли в
бездействии, и в таких условиях, сменив предыдущего командующего,
будто бы воспряли духом. И… сдали Москву… Можно привести еще и
пример с тем, как решительный Суворов брал Измаил в конце прошлого
века. До него турецкую крепость уже долго осаждали. А он пришел… и
сделал.
А я старался при любых обстоятельствах, где только можно: на
обеде в компании Сельвана, на стрельбище, когда приглашал
генерал-лейтенанта совместно подсчитать и проверить все эти
захваченные грузы, что были на пароходах… Я всегда с ним
разговаривал. И нужно сказать, что Дмитрий Дмитриевич благодарен
мне. Он понимает, что я сыграл немалую роль в том, что сейчас
русская армия не бежит с позором от Дуная, а стоит прочно в
крепости, и нас не сковырнуть хоть австрийцам, хоть бы и англичанам
с французами. Или сковырнуть, но такой ценой…
Более того, найдя в лице генерал-лейтенанта Сельвана для себя
прикрытие, поддержку, почти единомышленника, я стал достаточно
щедро делиться с ним многим, что имел сам.
Нормы довольствия моего полка были в полтора раза выше, чем у
любого другого воинского подразделения в российской армии. Питались
мы во многом тушёнкой, солдаты всегда имели в прикуску солёное
сало. Если мы находимся в расположении, а не в рейде, то не было у
нас недостатка в крупах, даже в картошке и макаронах.
А ещё за особое рвение в бою, как и за прилежную службу вне боя,
за какие-то особые заслуги, солдатам выдавалось сгущённое молоко,
иногда даже шоколад. И вот это было таким роскошеством, что все
иные подразделения российской армии, кто знал, как кормятся мои
бойцы, искренне завидовали.
Вот я немного, но всё же перенаправлял снабжение в корпус
Сельвана. Причём, ещё четыре месяца назад всем консервным заводам
было выдано распоряжение начать массовый убой ранее придерживаемого
скота. А сгущенное молоко теперь не шло на продажу, только в армию,
ну еще чуть-чуть в Петербург.
Кроме того, каждый консервный завод должен был подготовить
денежный резерв, который сейчас направлялся на покупку жестяных
банок, а также дополнительную покупку скотины в соседних с Киевской
и Екатеринославской губерниях.