– Лиза, ты еб….сь, – он не спрашивал, а уверенно утверждал, особо не выбирая выражения, крайне эмоционально реагируя на моё заявление.
Повернула голову к нему, когда Морозов отстранился и, закинув голову, в полный голос рассмеялся, словно я сказала не что-то обидное и непростительная, а анекдот рассказала.
– Что смешного я сказала? – Искренне удивлялась такой внезапной реакции. – Разве я неправа? Мама выбрала другого мужчину. Отвергла ваши ухаживания, а вы продолжаете ей помогать.
Морозов перестал смеяться.
– Разве я неправа? – Настойчиво повторила вопрос.
– Нет. Не права, – он посмотрел на меня, но теперь в его взгляде больше не было полыхающих, будоражащих иск.
Мужской взор источал нежность, ласку. Нет. Я реально с ума схожу, Морозов и нежность – это вещи совершенно несовместимые и взаимоисключающие друг друга.
– А теперь вы поясните?
Платон звонко усмехнулся.
– Хватит ко мне на «вы» обращаться. Ты зачем это делаешь? Лишний раз хочешь увеличить дистанцию между нами? Или желаешь подчеркнуть мой возраст. Так у нас с тобой не такая уж великая разница.
Молодец! Прямо в точку попал. Хочу. Если бы это было в моей власти, то на другую планету улетела, только бы не видеть его…И бежала вовсе не от Морозова, а от своих сумасшедших, запретных чувств, которые с каждым днём становились сильнее и сильнее. Попадала в его сладкий и такой болезненно-мучительный плен. А быть рабыней не собиралась.
– Платон Аркадьевич, пожалуйста, прекратите паясничать. Вам же плевать на то, как я к вам обращаюсь, – спокойным тоном ответила, лишний раз подчёркивая, что между нами огромная, непреодолимая пропасть.
Морозов лукаво прищурил глаза и, опустив ладонь на сидение, немного наклонился, вынуждая меня поддаться назад, чтобы наши тела вновь не соприкоснулись. Этого человека ко мне как магнитом притягивало, неужели не может спокойно сидеть.
– Мне не плевать. Лиза, ты действительно считаешь, что я сломя голову, на ночь глядя побежал помогать твоей матери?