Поиграть, попробовать, попользовать. А потом вернут, конечно, вот только что-то я не видела радости в глазах девочек, которые возвращались после таких ночных свиданий. Там были боль, разочарование, обида, омерзение. И никакие конфеты этого не покрывали и близко.
— Ты пьяная?
— Нет… – лепечу, голос дрожит. Сглатываю, стараясь унять дрожь в теле. Нельзя показывать страх. Наверное. Вот только я не настолько актриса, чтобы играть тут роль. Мне так страшно, что чувствую, как меня слегка начинает пошатывать перед ним. Только бы не лупил меня. Некоторые девочки возвращались с синяками на шее и лице, следами от веревки на руках. Боже.
— Чего вы хотите?
Наступаю на свой страх, неизвестность и эта темнота не сулят мне ничего хорошего.
— Я хочу, чтобы ты сняла с себя все и встала раком.
— Зачем?
Глупый, дурацкий вопрос, но волнение не дает прикусить язык.
— Трахать буду. Что не ясно?
Вот тут уже я не выдерживаю. Слезы градом катятся из глаз. Страшно и обидно так, что я невольно всхлипывать начинаю, а затем и икать. Прямо перед ним в этой темноте. Плачу как дура, но остановиться не могу.
— Не надо… Пожалуйста, не надо! Не надо меня… Я п… по любви хочу. По любви…
Щелчок, и глаза ослепляет яркий свет. Люстра и еще несколько светильников загораются мягким белым.
Я открываю глаза и напротив вижу мужчину. Высокий, плечистый, в черном костюме и белой, распахнутой на груди рубашке. Короткие темно-русые волосы с серебристым отливом, глаза тоже темные, кажется, синие. Холодные, пронизывающие, как грозовое небо.
Незнакомец делает шаг ко мне и, больно схватив меня за лицо, поворачивает его на свету. От этого прикосновения начинаю дрожать сильнее. Вот тебе, Ксюха, никогда мужиков не боялась, а тут как пробрало. До костей, до мяса.
Его ручища большая, грубая. Пальцы – длинные, цепкие – больно сдавливают мой подбородок, высоко задрав голову.
— Кто. Ты. Такая? – цедит сквозь зубы, рычит своим бархатным голосом.
— К… Ксюша. Зайцева Ксения.
Мои слезы стекают его на ладонь, но, кажется, этому мужику плевать. Он сканирует меня синими глазами, смотрит так… брезгливо. Да, именно брезгливо. Как на мусор или что-то вроде того.
— Сколько тебе лет, звереныш?
Это прозвище меня обижает, но сейчас я так напугана, что огрызаться просто не могу.
— Шест… Семнадцать уже. Позавчера исполнилось.