- Ты чего натворил, морда поповская?!
– продолжал неистовствовать в салоне дед Маркей, каким-то образом
догадавшись, кто является виновником случившегося несчастья. – На
фрицев работаешь, вредитель?
Если бы он мог, он бы, наверное,
пристрелил батюшку из своей любимой снайперской «берданы». Но в
салоне автомобиля с длинной винтовкой, ствол которой даже торчал из
открытого окна, старикану было не развернуться. Да еще и машина
необъезженной лошадью скакала на камнях, виляя из стороны в
сторону.
Дед Маркей ёрзал на сиденье, пытаясь
развернуть оружие в сторону вредителя, и крыл священника
трёхэтажными матами. Но винтовка всё время застревала, то упираясь
в потолок салона, то во впереди стоящие спинки кресел. Я понял, что
если у него получится провернуть этот непростой фокус, отцу
Евлампию явно не поздоровится! Нужно было срочно купировать на
корню эту проблему.
Стремительным энергетическим сгустком
я подлетел к «Опелю» и попытался с разгону ввернуться в собственное
тело. А вот хрен там! Ослепительный свет, всё еще исходящий от отца
Евлампия, болезненно стеганул меня, словно плетью, и резко отбросил
назад. Невзирая на боль (она, оказывается, вполне себе реально
может терзать не только физическое тело, но и астральную оболочку),
я попытался еще пару раз прорваться хотя бы в салон авто, но всё
безрезультатно.
- На каких фрицев?! – А ссора между
стариком и священником всё набирала обороты. – Ты башкой-то своей
подумай, дед! Тоже мне, вредителя нашёл…
- Нет, ты не вредитель! Ты - враг,
морда поповская! – продолжал бушевать старикан, дергая винтовку,
пытаясь развернуть её и так, и этак. - Надо было вас всех в
семнадцатом к стенке поставить!
- А вам только дай воли, столько
невинных душ загуб… - Договорить отец Еслампий не успел.
Так и не сумевший развернуть винтовку
в салоне, дед Маркей, не придумав ничего лучшего, со всей дури
саданул священника прикладом «Маузера», окованным с торца металлом,
прямиком в лоб. Опыта старикану было не занимать – две войны за
плечами, так что он с первого удара ловко вышиб дух из куда более
крепкого и массивного батюшки.
Отец Евлампий мгновенно потерял дар
речи, его глаза закатились, и он мешком навалился на дверь «Опеля»,
дергая головой на расслабленной шее в такт подпрыгивающей машине.
Конечно, подобная грызня среди будущих соратников мной
приветствоваться не могла, но потеря сознания священником,
«выключила» и нестерпимый свет Божественной Благодати – словно
рубильник повернули.