– Не туда, дура! – снова закричал дурниной мужик.
– Ты говорил, не порвутся! – размахивая фонариком, с другой стороны газона заверещала соседка.
– Ошибся! Бывает! – нервно рявкнул ее супруг.
Яркий свет от фонарика ослепил меня. Полностью потеряв ориентацию, я вытянула руки, пытаясь нащупать стену. Откуда-то сверху снова донесся треск, и женский вопль заставил меня застыть на месте:
– О Боже!
– Бога здесь нет.
Казалось, вслух этого никто не произнес, но я отчетливо услышала чуточку игривый, насмешливый голос. Таким предложение руки и сердца делают, а не о божественном начале рассуждают.
Я посмотрела наверх. На меня, словно в замедленной съемке, падал усыпанный бриллиантами золотой унитаз. На лоджии мелькнуло бледное лицо рабочего. Мне было плевать на ужас, застывший на лице незнакомца. Я не могла поверить в происходящее. Шутка ли? Мне грозил неотвратимой смертью продукт, который я распространяла!
В следующий миг я погрузилась во тьму. Боли не почувствовала. Совсем. В первые мгновения я подумала, что летающий унитаз мне привиделся, но первое, что я увидела, открыв глаза – сверкающий золотым боком унитаз, придавивший мою грудь. Дышать становилось всё труднее. Я посмотрела вверх, на беззвездное небо. Громкие голоса спорящих супругов молоточками отдавались в моей голове.
– Чего стоишь! Помоги убрать с нее унитаз! – зло требовал мужчина.
– Ты его покупал – ты и снимай!
Визгливый голос ввинчивался в уши, причиняя почти физическую боль.
– Ты сама просила золотой унитаз! Обязательно с бриллиантами!
– Просила! Но ты мог не покупать! – ядовито прошипела соседка. – Напомнить, кто додумался поднимать унитаз через балкон, а сам забыл купить тросы?
– Ну а ты отказалась поднимать его на лифте, – бросил жене в лицо ответные упреки супруг.
– В лифте воры могли устроить нам засаду! Ты хотел, чтобы нас из-за куска золота убили???
– Ты знаешь, сколько этот кусок золота весит?!
Я знала! Судя по тому, что не могла пошевелиться – много. Боль пульсирующими волнами медленно разлилась по телу. Я тихо застонала, и пара замолчала.
Чувствуя, как живительная энергия покидает мое израненное тело, я с сожалением вспомнила о Марусе. Мне многое хотелось ей сказать, но самое главное, что она должна была знать, это то, что я простила ее.
«Она обязательно поймет», – успокоил меня голос, раздавшийся в моей голове. Он отличался от того, что я слышала раньше. Со мной говорил совершенно другой… м-м-м… глюк?