- Сестра ее посильнее, да там
покамест не получится ничего, - Платон недовольно бороду
огладил.
Ведьма только плечами пожала.
- Значит, еще кого искать будем. Феде
сейчас полегче будет, вот ребеночка… не знаю, получится ли. Там
придется кого-то из родственников Аксиньи… отец или брат
подойдут.
- Брат, - кивнул Раенский. – Не
сразу, конечно, месяца через два или три, как привязка
установится.
- Хорошо. Что для ритуала нужно, все
приготовлю, - ведьма платок поправила и к выходу развернулась.
А что? Все необходимое она уж
увидела, а остальное ей и не надобно. И так неуютно ей на свадьбе
было, ровно чей-то взгляд спину сверлил, пристальный, холодный, как
клинок меж лопатками уперся.
Кто?
У кого она подозрения вызвала?
Выяснять надобно. И – устранять. Ни к
чему человеку с такими подозрениями на белом свете жить. Она
поможет.
***
На рассвете в церкви считай, никого и
не было.
Патриарх лично.
Семья Заболоцких – вся, кроме
Вареньки маленькой и Аксиньи.
Боярин Пущин.
И самые главные люди – жених да
невеста.
Борис и Устинья.
Боря невесту к алтарю вел, в
нарушение всех правил, а Устя ровно от счастья светилась под
покровом легким, кружевным. Вот уж не знала она, что получится,
когда кружево плела, а вышел для нее покров: легкий, летящий,
снежный…
Патриарх и сам улыбнулся
невольно.
Не женятся так цари-то. А только
видно, что у этих двоих счастья да любви куда как побольше будет,
чем у Федора с Аксиньей. Там и жених стоял, ровно гороха наевшись,
и невеста пошатывалась, глаза у нее тоскливые были, а тут оба
светятся.
И государь – уж и не думал Макарий,
что с такой теплотой Борис на невесту смотреть будет. Но тут явно
не только расчет, хотя и он оправдан.
Заболоцкие – род не слишком богатый,
но древний. И не слишком многочислен этот род, многое для себя не
попросит, а государя поддержит. А еще Федор на Аксинье женился…
Ох, не нравился патриарху этот брак,
но Любава настояла, надавила. А вот сейчас венчал он царя, и
внутренне понимал – все хорошо, все правильно, и на сердце легко и
приятно было.
Наконец последние слова отзвучали,
Борису невесту поцеловать разрешили. Государь покров приподнял – и
к губам невесты потянулся, а та руки ему на плечи положила,
навстречу приподнялась – и так у нее глаза сияли…
Любит она его.
И Макарий, поневоле, взмолился
Господу. И не думал он, а вот само как-то вырвалось.