Горчичного цвета стены, книжный шкаф и широкий стол из красного дерева. Позже я принесла сюда вазу с цветами, повесила зеркало и карту нашего мира. С тех самых пор я провожу здесь больше времени, чем где бы то ни было.
Книги – они действительно были повсюду. В закладочках, с аккуратными пометками на страницах — за эти годы я безумно полюбила запах печатной бумаги. Увидев, что одна из моих тетрадей упала на пол, наклонилась, чтобы положить ее на место, а поднимаясь, встретилась взглядом со своим отражением в зеркале.
Вот она – новая Бель.
Бледная кожа, темно-карие глаза, в которых клубится тьма, словно нашептывая: " Я в тебе, живу, здравствую – ты моя". О ней невозможно было забыть с той самой роковой ночи.
Глаза смотрят в зеркало равнодушным, словно пустым, взглядом. И если бы не эта самая тьма, что плещется на глубине, весьма комфортно себя чувствуя, я бы назвала взгляд мертвым.
Белоснежные волосы собраны в высокий пучок, нос слегка вздернут, как у сестер, а еще четко очерченные яркие губы. Сама я среднего роста, тонкая, изящная, с длинными пальчиками пианистки, как любит часто сравнивать мама, и высокой аккуратной грудью. Смотришь, вроде красивая даже, и можно плюнуть на тот факт, что выглядеть, от природы, я должна совсем иначе.
Но вот уже три года как я закрыла дверь в мечту красоваться на танцах и встречаться с мальчиками, а за мной в обществе прочно закрепилось прозвище "Ведьма- ледышка".
Да, никто не посмеет назвать меня так в лицо – трусость не позволит. Но иногда, проходя мимо, я слышу их шепотки и хихиканье. Поэтому у меня нет друзей, кроме, пожалуй, моих сестер. Кстати, мы раньше были очень с ними похожи, никто не усомнился бы в родстве, пусть и разновозрастных, но точно родных сестричек. Однако, когда я проснулась той памятной ночью после мучительного забытья, уже не была прежней Бэль, нет.
Теперь мне действительно можно было дать новое имя, ведь из зеркала на меня смотрела незнакомка: мои темные волосы стали белее снега, губы стали ярче, тело вытянулось, а слегка загорелая кожа стала невероятно бледной.
Проклятая.
Отныне я была проклята жутким незнакомцем с темной аурой. Отец не сказал и слова никому в нашей семье, но с той поры, каждый раз, когда смотрел на меня, его взгляд всегда становился печальным. Будто родитель мысленно уже давно похоронил меня – я так чувствовала.