Джинн уже выпущен на свободу, загнать
его в бутылку уже не получится. И что ей остается? Только одно.
Ловить волну и пытаться выплыть. Так и в море. Когда на тебя
накатывает волна, с ней не надо бороться, надо поймать ее,
оседлать… не оказалось бы в конце рифа или еще какой прелести! Хотя
Мария и так понимала, что выбора нет.
Вообще нет.
Или она идет вперед, или ее просто
туда затянет, но так она потеряет всякую возможность контролировать
ситуацию.
- Пойдемте, адмирал.
- К-куда?
- К морю, вестимо. А то кто вас
знает, может, вам сразу и море надо, и вообще… тут дети, а вы
ядовитый.
- Д-да?
- Факт, - кивнула Мария. – Опять же,
тут еще пират пока подыхает, вот и пусть помрет спокойно.
- Да, ваше величество.
Мария потерла лоб.
- Значит, так. Когда обернетесь,
постарайтесь сразу в море не удирать. Мало ли что? Я вас тут за
хвост ловить не буду, да и не удержу. А вот сможете ли вы
обернуться назад, человеком, без моей помощи – не знаю. Первый раз
надо бы перестраховаться.
Рикардо сглотнул.
Акулу на полу он помнил, и себе такой
судьбы не хотел.
- Да, ваше величество.
- Пойдемте, адмирал.
***
Море было темным и беспокойным,
холодный зимний ветер гнал по нему невысокие сердитые волны, срывал
хлопья пены и бросал их в людей. Ветру они тоже не нравились.
Мария коснулась камня.
- Именем Многоликого!
А больше ничего говорить и не
понадобилось.
Рикардо упал на колени… тело его
медленно вытягивалось, покрывалось чешуей, и оказалось, что все от
пояса и выше – это просто громадная морда с алыми глазами, с
острыми клыками, с которых капает яд, с гребнем, который начинается
на голове и уходит на спину здоровущего серебристого гада.
Красивого…
Мария протянула руку, не думая,
просто желая погладить чешуйчатый бок.
- Эрра! – Мелисса ее едва перехватить
успела.
Мария выдохнула.
И уставилась в здоровущие алые
плошки, которые разглядывали ее с гастрономическим интересом. Явно.
И глаза здоровущие, она ладонью даже полностью этот глаз закрыть не
сможет! Отрастил, гад!
- Рикардо Марен! Возвращайся, я
приказываю!!!
Пару минут ей казалось, что никто ее
не услышит. Не услышит, не увидит, что змей просто развернется – и
навеки сгинет в темном море. Но потом что-то начало изменяться.
Алый цвет глаз начал медленно
меняться на… зеленый?
Как у Феликса?
Мария невольно задумалась. Может,
пока двуипостасный не имеет разума, пока у него алые глаза, в нем
силен только зов крови? Точнее, жажда крови?