— Вот так-то лучше, сидеть. – Мое тело вопреки воле разума осело на пол купе. – Молодец, хорошая ведьмочка. А теперь, открой рот. – Рот открылся сам по себе. – Умница.
Инквизитор мерзко ухмыляясь, показал шарик с гладкими широкими ремешками.
— А теперь, будь хорошей девочкой, ведьма, и прими по доброй воле афазор. Будешь сопротивляться его действию, будет больно. Ты же не хочешь, чтобы было больно?
Я в настоящий момент хотела, жаждала лишь одного, оказаться как можно дальше отсюда, вернуть контроль над собственным телом, ну и так по мелочи… отомстить этим ублюдкам.
— Открой рот, ведьма, и прими по доброй воле афазор. – Рот я открыла, а вот насчет доброй воли… хрен вам.
Не отдам свой голос.
Инквизитор буквально воткнул мне в рот гладкий серебристый шарик.
— Сомкни губы, — приказал ублюдок, и мой рот автоматом сомкнулся на холодной матовой поверхности. Для предосторожности, инквизитор потянул за ремешки, так что шарик как можно глубже вошел в мой рот, и застегнул серебристые полоски на затылке. Послышался щелчок фиксатора, все нарастающее жужжание. От затылка по ремешкам прокатилась все возрастающая вибрация. Она все нарастала и нарастала, концентрируясь на шарике у меня во рту.
Я честно сопротивлялась, пыталась выпихнуть его языком, распахнуть рот, выплюнуть эту дрянь.
Но на самом деле, мой рот сжался лишь сильнее. От моего внутреннего сопротивления, действие афазора лишь усиливалось.
Я чувствовала, как шарик сначала расплавился у меня во рту, обжигая слизистую жидким серебром, заливающим каждую пору, проникая в горло.
И закричала от дикой безумной боли, раскаленный металл впивался острыми жалящими иглами в голосовые связки. От нахлынувшей боли помутилось сознание, казалось, словно кто-то безжалостной рукой просто вырвал мое измученное истерзанное горло. Прижег раскаленным металлом обнаженные нервные окончания. Серебро затвердело у меня во рту, парализуя голосовые связки, навсегда отнимая у меня голос.
Странно то, что я еще могла дышать. Очевидно, расплавленный металл каким-то образом заполнял только гортань, воздействуя лишь на голосовые связки.
Слизистая во рту превратилась в одну сплошную рану, ныла и пульсировала, сводила с ума. Словно вдруг, заболели все зубы одновременно.
Казалось, от этой выворачивающей наизнанку боли, я рехнусь.