— Диан, мы же с тобой в разных местах проходили. Давай, колись, как ты собираешься устранять эту ма-а-аленькую оплошность.
Она закатила глаза, встала рядом в свою излюбленную удобную позу и скрестила руки на груди. Ну все, сейчас будет краткий экскурс по мотивам их практики.
— Да какая кому разница? Я изменю вводные и все. Наш руководитель вообще все мне подпишет. Я же не Волобуева.
Ее глаза интригующе сверкнули. Но она ошиблась, для местных сплетен и вопросов что же там такого между руководителем практики и Викой я был слишком ленив.
— Ну ладно, держи.
Протянул ей папку с заполненными документами. Нет, на самом деле я ее понимал. Сам узнал про эту отчетность дней десять назад. Кафедра криминалистики написала Сохину сообщение, мол, вы же не забыли про отчеты. И тут вся группа вздрогнула.
Потому что какие в задницу отчеты? Они прикалываются? Но нет, кафедра на полном серьезе скинула нам документы, которые мы должны были вести и заполнять все два месяца. Ну здрасьте! Хорошо хоть не в сентябре, когда мы все приехали.
Иногда такое отношение преподавателей подбешивало. Потому что это свинство. Как потом все подписывать и у кого? Насколько я знал, ребята даже сами за руководителей расписывались. С печатями проще было, пришел в любую дежурку и все. Там, в отличие от наших, понимающие люди работали. Да и пофиг им всем на этот дневник практики. На земле народ другими категориями мыслит. Там ты словно попадаешь в неприглядную реальность. Она отрезвляет, разбивает в дребезги розовые очки. По крайней мере так было со мной.
Я оглянулся по сторонам, пока Диана прятала в сумку мою папку с журналом практики. Как всегда. Принести сказали, а сами даже не спросили. Потихоньку два четвертых курса уже выстраивались на построение. Вон наши стоят.
Сохин пытался командовать ребятами, которые явно соскучились после трехмесячного перерыва. Ничего, это ненадолго! Скоро все вернется на круги своя. Все девчонки почему-то кучковались возле Волобуевой, которая что-то эмоционально рассказывала, что для нее вообще было не характерно. Иванов все еще огрызался с Грушей, сдавая отпускное. Многие только подходили, принимая на большом плацу подобие строя.
Так странно, теперь сюда приходить. Как к себе домой. Даже облегчение какое-то после этих нескольких месяцев работы на земле. Все родные, все свои.