12. Глава 4.2
Я протяжно выдыхаю, ведь скрывать мне теперь нечего, он и так всё понял.
Отворачиваюсь в сторону и говорю ему, — нечего рассказывать, изменил я жене и всё на этом.
— Ах ты кабелина мой! — Игорь аж визжит от удовольствия, как поросёнок, которого не кормили несколько дней, а теперь принесли его любимые объедки. Он вскакивает и подлетает ко мне, не успел присесть в кресло. Норовит обнять от восторга.
Я вообще не разделяю его радости. А как он будет визжать, когда узнает, что их было сразу две?
— Да отвали ты! Дурной что ли?! — выдаю я, отталкивая его подальше от себя, — ты ещё поцелуй меня блин!
— Да Макс, — виновато тянет он, — я ж рад что ты натуральный мужик! Я то уже сомневаться начал в этом, смотря как ты Жанку отшивает год к ряду. А ты нет, не испортился ещё, выходит!
— Игорь, ну что ты за человек такой? Святое в тебе есть что-то вообще или нет? — смотрю на него снизу-вверх, сидя на своём любимом роскошном кресле. Он стоит поодаль меня, с улыбкой на лице.
— Ой Макс, бабы эти. Их только использовать надо! Я вообще удивлён был, что ты женился. Тебя будто бабка отшептала или жена сама приворожила. Не знаю. Но вот эти все года в браке ты как, нормально жил, хочешь сказать? — претенциозно и скептически выдаёт он.
— Всякое было, — набираю воздух в легкие, вспоминая семейную жизнь, — нормально было. — протяжно выдыхаю.
— Вот, вот! — снова вскрикивает Игорь, тыча в мою сторону указательным пальцем, будто я сказал то, что он и хотел услышать, — а шесть лет назад, ты бы сказал, что твоя жизнь с кучей женщин вокруг была прекрасна! Хотя, почему «бы»? Ты именно так и говорил. Мы ещё с тобой дали шуточную клятву, что не женимся никогда и будем крутыми холостяками. Помнишь?
Был такой уговор. Помню. Ну и дураками же мы были. Юношеский этот максимализм пропал с годами и пришло осознание, что приходить домой к одной любимой женщине, которая знает, какой температуры ты любишь чай и сколько ложек майонеза нужно ложить в борщ, чтобы любимый был доволен, намного приятнее, чем одиночество холостяка, пусть и после прекрасной ночи с обворожительной красоткой.
— Было давно и не правда. — выдаю я, небрежно.
— Ну, семьянином ты порядочным, как я вижу, всё же не стал.
Игорь скрестил руки на груди и посмотрел на меня таким взглядом, в котором отчётливо читалась фраза - «Чего ты тут мне заливаешь?». Как же он меня взбесил. Не зря говорят, что больнее всего слышать горькую правду. Она колит больнее всего.