За спиной раздалось мягкое шуршание шин. Света подумала, что звуки тоже обессилели от жары. Они стали приглушенные и едва слышные. Вот, например, машина – едет, как будто крадется.
Наконец-то ключи нашлись! Она потянула их из сумки, но вредная связка выскользнула из влажной ладони, и пришлось наклониться за ней.
Грянул гром. Он будто расколол пополам притихший двор. В одной его половине обезумевшее эхо заметалось между стен. В другой взвизгнули шины и застучал гравий, полетевший из-под колес.
А вверху отчаянно забили крыльями птицы, в панике сорвавшиеся с крыш.
От жуткого грохота Света едва не оглохла. А когда наступила тишина, обнаружила себя сидящей на корточках и обхватившей голову руками.
Она встала, чувствуя, что ноги подгибаются, и оперлась рукой о дверь. Сердце колотилось как бешеное.
– Нельзя так людей пугать, – дрожащим голосом сказала Света в пространство. – Так ведь можно и инфаркт…
Палец ее скользнул в небольшое горячее углубление на металле. Один палец из растопыренной пятерни, прижатой к двери.
Света посмотрела на дверь. Потом перевела взгляд на чистое голубое небо без единого облака. Затем на дорогу, где минуту назад притормозила машина.
А потом ее перепуганный мозг совместил эти три факта.
Солнце вмиг перестало греть. Свету окатило холодом, приморозило к двери, будто ребенка, лизнувшего на стуже опору качелей. В животе заворочалась ледяная игла страха.
Правой рукой, окоченевшей до кончиков пальцев, Света достала телефон.
– Леш, – выговорила она, с трудом ворочая языком. – В меня стреляли.
Глава пятая,
в которой Кот разговаривает
Когда Света вышла из отдела полиции, уже вечерело. Солнце просачивалось сквозь листву и плескалось на асфальте желтыми лужами.
Дрозд поднялся со ступенек и шагнул к ней, на ходу метко швырнув сигарету в урну.
«Ты что, курил?!» – хотела задать Света великолепный в своей бессмысленности вопрос.
Но Дрозд опередил ее.
– Из чего стреляли? – жестко спросил он. – Следователь тебе сказал? Из травматики?
Света молча смотрела на него, опешив от вопроса. Дрозд должен был пожалеть ее, а она бы заплакала, уткнувшись в подставленное мужественное плечо. Так было всегда: она плакала, он жалел. Плакать в Лешку было удобно – Светкина голова находилась как раз на уровне его плеча. Дрозд даже цинично замечал, что будь он низкорослым, она не рыдала бы с такой готовностью по любой ерунде.