— А ты случайно не знаешь где она живет?
— Тебе зачем? — с легким удивлением в голосе спросил Стас.
— Она у нас класснухой будет со следующего года. А класс у нас
не самый примерный, сам наверно, знаешь. Один Королев чего стоит. В
прошлом году Митьке голову подставкой для книг разбил. Вот я и
боюсь, как бы она от нас не отказалась с перепугу. Все говорят, что
она хорошая. Ну я и хочу заранее с ней поговорить и пообещать, что
атмосфера в классе будет рабочая, никто шалить не будет.
Стас выпустил кверху струю сизого дыма и посмотрел на меня с
хитрым прищуром.
— Чувствую, темнишь ты что-то, Егорка. Ну, да ладно. В доме с
аркой она живет, первый подъезд справа, на третьем этаже. В
коммуналке. Комнату точную не знаю. Можешь сам спросить. Там все ее
знают.
Дом с большой аркой в два этажа был у нас на районе только один.
От клуба рукой подать.
— Спасибо, Стас. Выручил. — Я старался, чтобы мой голос звучал
искренне.
— Угу, — кивнул он, отправляя второй окурок в ту же мусорку. —
Только ты это, не наседай на нее сильно. Говорят, жених у нее
пропал на днях. Так что ей пока совсем не до тебя.
— Фига се. — Я состроил удивленную физиономию. — А что
случилось? Вон у Сереги Сабурова недавно дед в лесу заблудился.
Нашли. Может и он тоже? Поиски организовать не пробовали?
— Да не, — мотнул головой Стас. — Тут дело темное. Он у нас на
заводе работал. Отправился после смены домой и не дошел. Последний
раз его на проходной видели. А дальше ни слуху ни духу. Как сквозь
землю провалился.
Здрасьте, приехали. Снова этот завод. Боцман с Топором упоминали
про него в своем разговоре. Говорили про какие-то партии товара,
уходящие через них на черный рынок, про директора, замешанного в
этой мутной схеме, про свои риски и маленький барыш.
Так вот оно что! Все постепенно вставало на свои места. Похоже,
жених Людмилы Владимировны что-то разнюхал и его по-тихому
убрали.
Ситуация нравилась мне все меньше и меньше. Похоже, я решил
поиграться с огнем. И велика вероятность, что на этом деле можно не
только сильно погореть, но и вполне себе легко расстаться с
жизнью.
Однако, зная свой характер и катастрофическое отсутствие
инстинкта самосохранения, я понимал, что отступать уже поздно. Да и
не любитель я отступать. Не нравится мне это с того самого дня,
когда во время боев за площадь Минутка нам пришлось отступить из
трамвайного парка, который мы заняли за день до этого довольно
высокой ценой.