Видимо, она среди собравшихся слуг — главная.
— Леди, не вздумайте делать глупостей, — бросает она мне сходу грозным голосом, — а ну ка…
Это она уже остальным девушкам и те ошалело засуетились.
— А что вы под глупостями понимаете? — уточняю на всякий случай. Мало ли.
Пячусь спиной, понимая, что меня буквально окружают.
Огромная дама игнорирует меня, отдает короткие приказы: «ванная, масла, волосы, сорочка».
Меня просто хватают и отправляют купаться. Возмущаюсь. Ко мне тянутся многочисленные руки с мочалками и мылом и я ощущаю себя героиней фильма ужасов.
— Вы уверены, что вашему милорду есть дело до того, как я пахну? — реагирую на запах ванили и розы из открытых бутылочек.
Опять нет ответа. Они все как молчаливые тени, механически делают свою работу.
После того как меня искупали и просушили волосы, на растертую до красноты мочалками кожу, нанесли ароматные масла.
От плавных умелых движений по спине и массажа стоп, я к своему удивлению расслабляюсь и едва не засыпаю. Прихожу в себя с хлопком двери.
Подскакиваю на огромной кровати. Эти дамочки успели нацепить на меня полупрозрачную сорочку, скрепленную поясом в виде сплетенных хвостами драконов. Точно такой же символ я видела на мантии жреца.
Ткань одежды просвечивает все. Осматриваю себя и в лицо бьет краска. С другой стороны хочется смеяться. Вот же они заморочились. Все ради некого ритуала для психопата-муженька.
Как меня так угораздило?
В последней попытке бью себя по пылающим щекам в надежде проснуться. Не помогает.
За дверью слышатся шаги и мое сердце пропускает удар.
Заметавшись на месте, укутываюсь в шелковую простыню.
Параллельно рыскаю по спальне в поисках предметов самообороны.
На столе среди фруктов замечаю столовые приборы. Они поблескивают золотом. Вначале хватаю трехзубую вилку, затем швыряю в виноград и прихватываю тонкий ножик.
Прыгаю в кровать. Несколько раз перекручиваю поудобнее ножик. Замираю. Дверь распахивается и тусклый свет очерчивает массивный силуэт.
Мое сердце сходит с ума. Каждый удар отдается в ушах, сплетаясь с едким страхом и жгучей паникой.
Он становится напротив. Тень падает на скуластое лицо. Даже сквозь полумрак вижу, как полыхают потемневшие глаза.
— Итак, потомок отступников, — шепчет он с усмешкой, — теперь мы одни.
В моей голове его слова звучат как «мы одни и тебе конец».