– Великая польза Воинскому приказу, – кивнул Всеволод.
Колун подробно рассказал все, что он услышал от Божко ур-Тавыза. Эта информация полностью совпадала с тем, что удалось добиться на первом дознании. Куда любопытнее было, что знал старый нордус.
– А этому удалось язык развязать?
– Крепкий орешек, – уважительно посмотрев на своего подопечного, произнес Колун, – я к нему и так, и этак, а он все сопротивляется. И каленым железом жгли, и холодным прижигали. И «подноготную» пытались вызнать, да держится. Вот только недавно слабину дал. Так мы его перед вашим приходом и раскрутили.
– Чем зацепить удалось? – заинтересовался Ждан.
– Да, видно, ослаб, давно бы умом тронулся, да вот Калед, – кат кивнул в сторону ведуна, – спрятаться не дает. Вот по такому мягкому материалу он и прошелся. Как говорится, я железо разогрел, осталось только правду ковать.
Колун осклабился в довольной улыбке.
– И что получилось? – спросил старший гридень.
Ждан зыркнул на писаря и приказал:
– Читай давай.
Писарь подскочил с места, от усердия даже стул опрокинул. Поднеся лист бумаги близко к лицу, затараторил:
– Лиходей под пытками показал, что восемнадцатого вересеня[10] сего года к нему обратился Горислав Властов – сын, старший распорядитель Ельницких верфей и пригласил на встречу, как он тогда сказал, с очень важными людьми. Встречались они в городе Ласков, куда Капт ур-Краз летал, взяв предварительно вольную на один день на верфях. В корчме «Осенний лист» его и поджидал Горислав Властов и незнакомый ему человек. Он представился Сдемыслом. Горислав Властов – сын в дальнейшем разговоре не участвовал, а удалился в другой конец корчмы. Сдемысл же сначала расспрашивал Капта издалека, о житье-бытье. Капт недоумевал, неохотно говорил, но с душой навыверт не лез. Потом оный Сдемысл перешел к конкретным предложениям…
– Спасибо. Дальше можно без подробностей, – прервал писаря старший гридень, – мне нужна копия протокола допроса.
Подробности Всеволоду и не нужны были. Основное он и так знал от покойного Божко ур-Тавыза, а чего не знал, прочтет в протоколе, пока будет ехать на прием к князю.
Пыточную старший гридень покидал с облегчением. Вся эта удушающая вонь действовала на него угнетающе. Он привык к смерти, но к смерти на поле брани, а не к такой – медленной, изматывающей душу и тело.