Однажды вечером, уже перед
отбоем, когда свет в казарме стал тусклым и жёлтым, Володька Белов
лениво потянулся и бросил.
— Мужики… Скоро март. Весна —
она всегда пролетает мигом. А учиться сейчас даже интереснее стало
— практики больше пошло.
— Да уж, — хмыкнул Овечкин с
соседней койки. — Зимой только уставы зубришь да на плацу мёрзнешь.
А весной хоть на полигон почаще выезжаем.
— Помните, как в прошлом году
нас на стрельбы под дождём загнали? — вставил кто-то из
угла.
В общем разговор шёл своим
чередом — неспешно, по-доброму. Но вдруг внутри меня всё сжалось.
Март… потом апрель… Восемьдесят шестой… Прекрасный год... Стоп! Я
почувствовал холодную дрожь — будто током ударило. К горлу
подкатила тошнота, сердце застучало где-то в ушах. Я знал то, чего
никто здесь знать не мог. 26 апреля 1986 года — день, который
прожжёт дыру в истории страны и мира. День взрыва на Чернобыльской
атомной станции.
Я лежал на койке неподвижно,
чувствуя, как ладони становятся мокрыми от пота. Никто не заметил
моей перемены — все были заняты разговорами о пустяках. А я
мысленно возвращался к тем кадрам — дымящийся реактор, лица
ликвидаторов — испуганные и упрямые одновременно, пустые улицы
Припяти и гудки автобусов для эвакуации… Всё это для меня было
прошлым — или будущим? Сам уже не знал…
Но что я мог сделать? Я всего
лишь курсант третьего курса военного училища. В нашей иерархии — я
почти никто. Нет у меня ни допуска к секретам атомной энергетики,
ни связей в Минатоме или на самой ЧАЭС. Любое моё слово покажется
бредом или провокацией. Если кто заподозрит меня в распространении
слухов или панике — КГБ заинтересуется очень быстро.
Я попытался представить — вот
подхожу к капитану и говорю.
— Товарищ капитан! 26 апреля
этого года на Чернобыльской АЭС случится авария! Надо срочно что-то
делать!
Он посмотрит на меня как на
психа. В лучшем случае отправит к полковому врачу — "Сынок, отдохни
недельку". В худшем — доложит по инстанции — "В части завёлся
паникёр или диверсант".
Но ведь я знаю всё до
последней капли. В будущем все секретные документы окажутся на виду
— причины взрыва разложат по косточкам, фамилии виновных будут на
слуху у каждого школьника. Я пересмотрел десятки документалок,
прочитал сотни статей о Чернобыле. Конструкцию РБМК-1000 я знаю
лучше, чем дежурный инженер смены, помню поимённо всех, кто был в
ту ночь на пульте, знаю каждую минуту, каждый приказ. Даже
экономический ущерб могу расписать по годам и областям.