— А… вы кто?
— Я? Дэриен Дэйти Дардар! Дон ар-дона Асон! Твой муж!
— Муж? Я… не замужем! — щеки девушки полыхнули еще ярче.
— Теперь замужем! — отмахнулся дракон, думая, как сделать так, чтобы никто не заметил подмены. Начать стоит со служанки. Она близка донне, значит, первая заметит неладное. Другие доны, их супруги, императорская семья — они видели его жену на церемонии, потом дамы общались между собой в гостиной. Скорее всего, Ширин произвела впечатление. Ее захотят пригласить в гости, возможно, император попросит задержаться… Нет! Надо срочно лететь домой! Причину он найдет. А пока…
— Я позову служанку. Не тяни. Пока не выясним, что случилось, ты будешь моей женой. Донной Тирной.
— Хорошо, я понимаю! — прошептала девушка, комкая одеяло на груди.
Робкий ответ что-то шевельнул в груди дона, но времени оставалось все меньше, так что он отвернулся и вышел в гардеробную жены. Нашел служанку, пригвоздил ее взглядом и сказал, добавляя в речь немного змеиного шипения, пробирающего человечку до костей:
— Камеристка! Как там тебя?
— Линда, дон Дардар!
— Линда.Твоя госпожа плохо себя чувствует. Много плакала. От слез изменился цвет глаз. Помоги донне одеться так, чтобы никто ничего не заметил. Вечером мы возвращаемся в Асон.
3. Глава 2
Женщина средних лет присела в книксене, а едва дракон ушел, кинулась к хозяйке. Однако выскочив из узкой, как шкаф, комнатки без окон, камеристка замерла. Спальни госпожи просто не было! Только в углу валялись скрученные в узел вещи донны Тирны. Женщина ахнула — любимый пеньюар госпожи, ее записная книжка и карандаш в серебряном футляре, фляга с успокоительным зельем и мешочек с гадательными костями, даже флакончики и коробочки с туалетного столика — все валялось неопрятной кучей в углу. Понятно, почему госпожа плакала! Она так трепетно собирала эти вещи — каждая из них стоит немыслимых денег, половина вообще артефакты! Благо дон Дардар не экономил на супруге, считая, что его жена должна блистать, как и положено владычице. Но что же делать?
Служанка споро собрала вещи, унесла их в гардеробную и разложила, как сумела. Потом отправилась в спальню господина и замерла. Госпожа уже встала. Она стояла босиком на пышном ковре, смотрела в окно, и ее великолепные волосы струились до колен. Шелковая рубашка касалась кружевным краем пола. Все как всегда, но выражение лица! Такого личная камеристка не видела с той поры, как в юной госпоже проснулась женская кровь! Растерянность, недоумение, боль…