– Еще угостить или довольно с тебя будет? – спросила она с вызовом.
Незнакомка вздернула подбородок. Шандор обхватил ее руками, не позволяя вырваться. Она быстро затихла в его объятиях. Только карие глаза горели огнем. Сердце гулко стучало, выдавая ее волнение. Грудь под вышитой блузкой часто поднималась и опускалась.
– Довольно, – ответил Шандор с усмешкой, – встретила, приветила гостя с дороги.
– Я тебя в гости не звала, в доме своем не ждала, к обеду не накрывала. Пусти, а то хуже будет.
– Куда уж хуже? Как к врагу отнеслась, будто не домой приехал, а на чужую землю покусился.
Думал пристыдить девицу, да та и бровью не повела. Оттолкнула его руки и спрыгнула с коня. Кубарем прокатилась с пригорка. Резво вскочила на ноги и побежала к лесу. Только белая рубашка мелькнула да темные косы за спиной.
Шандор было хотел поехать за ней, да вовремя остановился. Напугает только. Вроде спас и благодарности не просил, а в глазах незнакомки чуть не врагом оказался. Та мало того, что ударила, так еще и оскорбить норовила. Шандор слышал, как она запела, едва достигла кромки леса. Видно поняла, что конь там ноги переломает, а потому осмелела.
Как в четверг да поутру
Шла Илинка по воду:
На заре она вставала,
Черны очи умывала,
Да с бадеечкой в руке
Подошла к Дунай-реке[1].
– Дикая совсем, – пробурчал Шандор.
Он помнил эту песню о девице, похищенной турками. Та предпочла утопиться, чтобы не потерять честь, не попасть в рабство. Обидно было слышать такие слова. В том, что они предназначались ему, не приходилось сомневаться.
Черт бы с ней! Мало ли крестьянок на его земле живет. Скорее всего, они и не встретятся больше.
– Брат, что встал, как вкопанный? – спросил, поравнявшись с ним, Ферка. – Или передумал возвращаться домой? Или лесная королевна разум затуманила?
– Нет, – ответил Шандор. – Хватит по миру мотаться и от прошлого прятаться. Если и был на мне какой грех, я давно его смыл кровью.
Друзья продолжили путь. Вспоминали детство и юность, забавы и шалости, которые когда-то могли себе позволить. Когда-то они были сами себе хозяева. Позже из господ превратились в беглецов, а после в простых воинов.
Шандор старался не думать о незнакомке, что так некстати оказалась у него на пути. Он жадно вглядывался в окружающее его пространство, отмечая заброшенные поля, сорные травы, что росли там, где должен колоситься хлеб, непуганную дичь. То ли домой вернулся, то ли в степь, где не ступала нога человека. Еще и лес подступал, норовя взять свое.