— Знаешь, а я рада, что барин с барыней на Покров уже уедут, — вдруг посерьёзнела она, вспомнив, какой строгой бывала хозяйка, когда вставала не с той ноги. То косу ей перетянут, то чарку не так поднесут, то улыбнутся криво. Конечно, своих девушек она не била и никому бить не позволяла, а всё же без еды на день оставить могла. И заставить за обедом прислуживать, чтобы от запахов съестного и от холодных взглядов барина провинившаяся трепетала ещё больше.
К счастью, такое случалось редко. С Ладой — никогда.
— А вдруг меня продать захотят?
— Нет, тебя барыня любит, недавно ленту голубую подарила, ты с ней ещё краше, — Богдан вдруг принялся щекотать, но Лада со смехом вырвалась. Убежать бы, да без прощания сладости ожидания не будет. Вернулась, наклонилась и позволила возлюбленному обнять себя крепко, взаправду.
Голову снова повело, и уже растаяв в его руках, Лада поймала себя на мысли, что песня права: «Люби пока любится, дари радость тому, кто её ждёт, не жди подарков от судьбы, бери от любимого».
— Пусти, Богданка! Пусти говорю, а то завтра не приду!
Придёт, как не прийти! Или послезавтра! Лада гордилась своей непреклонностью: дала слово — держи, так отец научил. И отец Богдана тоже такую науку сыну толковал. Кузнецы — народ серьёзный.
— Прощай покуда, — выдохнула она и встала на ватные ноги. Помахала рукой и бросилась прочь по тропе, чтобы поспеть к полуденному чаю.
Богдан звал её по имени, но она не оглянулась. Незачем, всему своё время.
2
Барыня проснулась в хмуром настроении. Это Лада поняла сразу, как только вошла на женскую половину и приметила, что голос няньки, так звали главную над девушками, седовласую, но крепкую, Христину Гореславовну, жившую ещё при покойной матери барина, то возвышается до крикливых нот, а то походит на бурчащий котёл кипятка.
Не к добру, да и не такое бывало. Настроение у Лады было солнечным, скоро всё это останется воспоминанием.
— Где шляешься? — прошипела баба Хрися, поправляя жидкие волосы, выбившиеся из-под светлого платка. Была она женщиной толстой, низенького роста, но умела поглядеть так, что охота спорить пропадала. А оправданий нянюшка и вовсе слушать не желала, рука у неё твёрдой была, ущипнёт больно, синяк останется. — Поди к остальным, чай барыня изволит пить, а потом на вечернюю службу отправимся.