Праскева медленно шла по илистой дороге вдали от жилья, чтобы им никто не помешал. Впрочем, «сестрицы» соблюдали приличия: разговоры чужие не слушай, в душу без спросу не лезь, любопытства были лишены напрочь.
— А он не полюбил, боялся до смерти. А когда подженился, я и утопилась с горя, прокляв и его самого, и весь род. Не знаю ничего, сбылось ли моё проклятие, потом это стало вдруг неважно. Он остался жить, а я умерла.
Лада до сих пор вздрагивала, когда кто-то начинал разговор о смерти. Пока молчишь, ведёшь жизнь, положенную природой, всё в порядке, будто ты надолго уехала из родных мест, и сказке конец. А когда говорят прямо, умерла мол, то чувствуешь, что и сердце давно охладело, и мысли стали другими. О Богдане она давно не вспоминала, он исчез для неё так же безвозвратно, как и отец.
— Ты же слышала, что мы заманиваем мужчин на погибель?
Лада кивнула: только о том в деревне и говорили. И что полынь надо при себе держать, тогда русалка вреда не причинит, не соблазнит сладкими речами и обманчивыми обещаниями. Лада поймала себя на мысли, что ей совсем не жаль тех, кто увлёкся русалкой.
— Это не из зловредности. Так мы продлеваем себе срок. Хочешь спросить, сколько раз я это делала? — на губах Праскевы заиграла обольстительная улыбка, да и сама она вдруг преобразилась: вспыхнул румянец на бледных впалых щеках, голубые глаза засверкали как два сапфира, зажглись манящим огоньком, противостоять которому даже Лада не могла. Слушала заворожено, дышать бы перестала, если бы ещё дышать могла.
— Ну так я и рассказать тебе хочу, пригодится, поверь. Тут не каждый молодец сгодится, это раз, тебе он должен по сердцу прийтись, а ещё ты должна не просто завлечь его, а возлечь. Понимаешь, о чём я?
И тряхнула тёмными волосами, будто призывая стайку рыб, проплывавших мимо, полюбоваться ими. Мелкие рыбёшки подплыли рядом, и их глаза зажглись жёлтыми огоньками.
— Это мы тоже можем, когда напугать кого хотим. Из шалости. Уйдите!
Праскева хлопнула в ладоши и снова засмеялась. Музыкальный голос, лицо и стать — всё вместе приковывало внимание, заставляло смотреть во все глаза и подчиняться. Лада понимала, что Праскева использует её для чего-то, но сейчас было всё равно, лишь бы смотрела вот так, прищурившись, и гладила по руке с материнской заботой.