— Повторяй! — злобно шипит она, брызгая на меня своей слюной. — Да, мать Плантина, слушаюсь! Повтори!
— Да, мать Плантина, слушаюсь… — произношу я, трясясь от боли и обиды.
— Как тебя зовут?
— Никак, меня никак не зовут.
— Откуда ты родом?
— Ниоткуда.
— Так-то лучше.
Наконец, ее хватка ослабевает, она отпускает меня.
Лежа на холодной земле, я слышу, как она отходит, и скрип досок повозки, подсказывает мне, что она залезает внутрь. Я осторожно поворачиваю голову, выплевывая грязь, попавшую мне в рот.
— Так и будешь валяться в грязи, словно животное, грешница? — спрашивает она, возвышая голос. — Будь моя воля, я бы бросила тебя здесь подыхать, но я обещала очистить твою душу от скверны, и я исполню свой долг.
Я собираю все оставшиеся силы и поднимаюсь на ноги.
Как могу отряхиваю свой скромный наряд и прихрамывая подхожу к повозке, глотая немые слезы, смешанные с грязью.
Поднимаю взгляд и вижу руку протянутую в мою сторону.
— Хватайся, сестричка, — говорит Клементина, быстрей!
Я тут же цепляюсь за ее руку, и не обращая внимания на боль в коленях, поднимаюсь в повозку.
— Если еще хоть кто-то из вас, паршивок, откроет рот — я буду учить еще жестче, — говорит мать Плантина и усаживается в свое кресло в углу. — Если кто-то посмеет меня разбудить, вы увидите, что такое, когда я по-настоящему гневаюсь, да простит мне пылающий бог мой вспыльчивый нрав.
Она снова бьет кулаком по стенке три раза, и спустя мгновение повозка трогается дальше.
— Спите, пока можете, скверные, — говорит она зевая, — скоро вам предстоит пройти посвещение, и далеко не каждая его выдержит. В отличие от обычных послушниц, с вами, преступницами, никто церемониться не будет. С такими, как вы, пока вы не обрели новые имена, будут обращаться так, как подобает обращаться с преступницами, коими вы ии являетесь. Пока ваши души не начнут очищаться от скверны, которой вы напитывали свои души всю свою грешную жизнь, вы не люди, а лишь бесправные насекомые.
Она подкладывает под голову свою подушку и закрывает глаза.
Я дрожу всем телом, чувствуя, как холод пронизывает меня со всех сторон. Вся моя одежда вымокла и теперь прилипла к телу, словно вторая кожа.
Надо терпеть, надо вынести все это. Как бы ни было ужасно сейчас, однажды все это закончится.
Я подтягиваю ноги и обнимаю их руками, чтобы хоть так согреться.