В следующий миг, когда я чувствую твердый камень под ногой, мир снова схлопывается в единое и неделимое целое, и я проваливаюсь в темноту.
15. 14
— Слишком красивая для шлюхи, слишком сильная для высокородной, — слышу я сиплый старушечий голос, который можно спутать с клубком шипящих змей, если не знаешь языка.
— Меня попросили взять ее с остальными, заплатили золотом. Человек князя Стормса, он знаком вам. Сказал, вы у него в долгу, — теперь знакомый голос — говорит мать Плантина. Говорит непривычно тихо, словно трава стелится, угождая властному ветру, шипению змей.
— Значит высокородная?
В ответ слышу шепот, но слов разобрать не могу.
— Даже так… — задумчиво шипит настоятельница. — Игры князей нас не интересуют. Теперь она одна из нас. Выживет, или нет. Так же, как и все остальные. Забудь, все, что знаешь.
— Она доставила мне много хлопот по дороге, — скорбно говорит мать Плантина.
— Жаловаться будешь морю, — отрезает Крессида.
Я слышу их, но не открываю глаз, надеясь услышать что-то важное. Они не заметят, что я не сплю, я буду лежать тихо, как мертвая мышь. Кошки не трогают мертвых мышей, змеи тоже.
Сознание мутится, и в образовавшейся тишине мне чудится, что я падаю в бездну, как будто тишина отпускает мое тело, передавая его воле податливого воздуха.
Я хочу вскинуться, уцепиться за что-то, вскрикнуть, прося о помощи, чтобы не упасть, чтобы не разбиться о камни, там, глубоко, внизу, под досками моста, сквозь которые виднеются острые, как гнилые зубы, скалы.
— Скорее всего сдохнет, — шипит настоятельница, возвращая меня в реальность, — жалко. Ты ответишь, если так.
— Простите, мать Крессида, я виновата и готова…
— Будешь объясняться с королевским инквизитором, если снова умрет слишком много после ритуала. Он будет недоволен.
— Я готова ответить.
— Посмотрим.
Слышу шуршание одежды, все еще не решаясь раскрыть глаз, все еще не решаясь дышать глубоко, делая лишь маленькие медленные глотки воздуха, чтобы меня не заметили.
— Она не дышит что ли? — шипит голос. — Проверь.
Твердые пальца касаются моей шеи, сжимают ее, словно тиски.
Удар, еще удар, третий.
Слышу тихий-тихий свист, вырывающийся из ноздрей матери Плантины. Неужели ей страшно?
Кто такой этот инквизитор?
— Сердце стучит, она сильная, выживет, — облегченно говорит Плантина.
— Руку-то убери, — шипит голос, — задушишь.