Пульс бьется в подушечках каждого пальца, они слегка подрагивают.
Подарок? Мне?
– А что там?
– Можно открыть и посмотреть, – и улыбается. В универе он так не улыбается. Эта улыбка только для меня. Ну или еще для той, с кем он целовался. Карина, блин.
Открываю коробочку, сердце замирает. Сижу с ровной спиной не в силах даже облокотиться на удобный диван. А он удобный. Мы сидели на нем и смотрели фильм, я чуть было не заснула. Так мягко и комфортно было.
– Я боюсь, – признаюсь и на Костю смотрю.
А он вновь смеется.
– Там ничего, что может выходить за рамки нашего с тобой общения.
Что?
Сухо отвечает, слишком сухо. Слова еще такие подобрал, вмиг вспыхиваю от какой-то обиды, что ль.
Откидываю крышку коробки, там тоненькая книжка в синей обложке. Дышать начинаю чаще. Если у Исаева такое чувство юмора, то оно меня злит.
Либо он совсем не умеет дарить подарки.
Или я просто друг. Конечно, подарок, который не выходит за рамки нашего общения. То есть нашей дружбы.
Злит, злит, злит.
– Последнее издание, со всеми дополнениями и редакциями.
– Налоговый кодекс… Спасибо. Это мило, Исаев. Милее подарка у меня еще не было.
– Хорошо, что ты оценила.
Схлещиваемся взглядами. Злость подавляет мое стеснение и волнение, но за ребрами все равно печет и жжет от его глаз. Они темные, какие-то нереальные, чуть пугающие, но завораживающие. И губы… он хитро улыбается. Это не поймешь так сразу, нужно приглядеться. Уголок губ едва ушел вверх, самую малость.
Ваня после моего поступления в институт подарил мне Конституцию. Но тогда это и правда был подарок. Сейчас же это шутка. Или насмешка. Может, вообще проверка.
Исаев смотрит, не прерываясь. Мои глаза, губы, шея. Кожа покрывается пятнами от его взгляда. Обводит грудь, я чувствую эти фантомные касания. Воздух вокруг становится тяжелым и тягучим и, кажется, его перестало хватать.
Меня придавливает его взглядом, плющит от энергии, которая исходит от такого Кости. Сейчас мы незнакомы. Он в момент из парня превратился в мужчину, от которого веет чем-то новым для меня, опасным.
– Так мы будем заниматься? – голос охрип, и спрашиваю я как-то сдавленно.
Все вокруг покрывается душным маревом, кожа влажная, вся одежда липнет к телу и причиняет дискомфорт.
– Ты его любишь? – вдруг спрашивает.
Мир затихает. Время останавливается. Мне хочется укутаться, свернуться калачиком и скрыться. Так, чтобы больше никто и никогда меня не нашел и ни о чем не спрашивал.