– Ольшанская, не думала, что на первом курсе позволительно тоскаться по коридорам во время пары.
Она знает меня, мое имя и с какого я курса. Возможно, также знает мой рост, вес и кучу разной информации.
Мои нервы от ее голоса натягиваются и дрожат как при противном скрипе старого механизма.
Можно, конечно, уйти, ведь мы друг другу никто и делить нам, вроде как, нечего. Наверное.
Потому я стою и сверлю ее взглядом. Между глаз так и вижу красную точку, куда втыкаю воображаемое, но до ужаса острое сверло.
Господи, никогда не была кровожадной, а сейчас внутри меня что-то разрастается такое необычное, объемное, горячее. Ух, состояние как перед важным соревнованием. Захватывает весь кислород вокруг, оставляя жалкие крохи, и ты, как дура, улыбаешься.
– Ну, так у тебя тоже пара идет. А ты все где-то шляешься.
Я сказала “шляешься”. Это нехорошо. Очень нехорошо.
Голубые глаза – уверена, это линзы – приобретают грозовой оттенок. Взгляд безумно опасный, приходится рефлекторно отступать.
– А ты не такая мышка, как я думала.
– Не мышка.
Саня стоит рядом, тянет меня за рукав кофты. Что это значит, пока не разберу. Уйти? Прекратить лезть на рожон? Не разговаривать с этой пепельной?
– Я знаю, что ты бываешь в квартире Кости, – резко переводит тему.
Конечно, она все обо мне узнала. Мы, получается, соперницы.
Никогда не была соперницей, не знаю, что требуется говорить и делать. Но мне определенно не нравится делить Костю с… ней. Мне вообще не нравится его делить.
– Я слишком долго его добивалась, чтобы вот так просто отдать его тебе.
Назарова наступает, зло шипит мне в лицо, капли ядовитой слюны попадают мне на кожу.
Но я всегда ношу с собой антибактериальные салфетки, поэтому переживаю по этому поводу недолго.
А сердце все равно скачет по всему пространству за ребрами, больно отбиваясь от органов.
– И что ж ты такого сделала, чтобы добиться его?
– Малышке рано о таком знать.
От пренебрежения в ее голосе начинает першить в горле, ведь слова ее пропитаны каким-то кислым рассолом. Противно от ее тона до тошнотворных спазмов.
– Или… уже не малышке?
Хитрый взгляд, который, как выключатель, гасит свет во всем коридоре. Мне, по крайней мере, так видится. Из груди вырывается то ли стон, то ли рев. Все мое. Случайное.
Бросаюсь на нее и в белесые волосы вцепляюсь. Так мерзко стало от ее слов. Тон ее задел, претензия, да вообще вся она.