Исаев коротко хмыкает, быстрый взгляд в сторону. Губы чуть поджал, глаза сузил и в меня снова глазами впивается. Так хлестко, огненно, до бешеного всплеска адреналина в крови. А его уровень и так зашкаливает.
Интересно, какая доза этого гормона будет являться смертельной?
И снова целует. Сейчас чуть жестче, на грани грубости. Язык нагло толкается в мой рот, глаза открываются и расширяются.
Все чувства отзываются искристым покалыванием в груди. Да и в животе тоже. Особенно в животе, чуть ниже пупка и в… промежности. О, Боже!
Открываюсь навстречу, к телу льну. Момент острый, пикантный. Мы все еще в ресторане. Это общественное место, а я уже какие-то непотребные звуки издаю.
И ладонь Костика, наконец, смещается чуть выше. Еще чуть-чуть, пока не касается косточки лифчика.
Взрыв перед глазами как ядерный гриб, до прерванного дыхания и звона в барабанных перепонках. Я оглохла, ослепла и онемела.
Жесть.
Исаев так быстро прекращает меня целовать и отодвигается, мне мгновенно становится холодно, одиноко и больно. Между нами огромный метр.
Костя устало трет глаза, потом виски, пятерней в волосы зарывается. И дышит шумно.
– Блядь! – ругается Исаев.
А я ни жива ни мертва, двинуться боюсь. Как свежий хрусталь, который еще не успел застыть. Только взглядом еложу по его лицу и телу.
– Ольшанская, ты… ты… поела?
Он очаровательно злится и еще дальше от меня отодвигается. Потом вспоминает, что его место, вообще-то, напротив и пробует встать, но остается сидеть на моем диване.
На меня больше не смотрит.
Это вообще правильно, что мне смеяться хочется? И снова с ним целоваться.
Мой первый поцелуй был с Ваней. Поцелуй с языком тоже с Ваней. Экстремальный, нежный, дерзкий, какие еще бывают?
А теперь мне хочется целоваться с Исаевым. Такое возможно? У меня же сердце через ребра наружу рвется от них.
– Мне понравилось. А тебе? – опустив взгляд спрашиваю. Почему-то важно услышать ответ.
А еще хочется спросить: с Кариной также было?
– Ален…
Молчание. Темные глаза все еще пылают, в носу зуд, будто разреветься готова. Но мне не плохо, мне хорошо. Тогда почему же?
– Пойдем, я отвезу тебя домой.
– У тебя же дела? – почти хнычу.
– Отложу.
Вздохнув, окидываю последним взглядом наш столик, и иду за Костиком. Его шаг широкий, и идет он быстро, едва поспеваю.