Наклонившись над кроваткой, я всмотрелась в лицо малыша и, задохнувшись, отступила назад. Обо что-то споткнулась и выронила свой нож.
Нежное личико ребенка покрывали иссиня-черные пятна. К тому же, как мне показалось, он не дышал.
Уже не заботясь о сохранении тишины, я что есть мочи крикнула:
- Марина! Михаил!
Ноль реакции. Дверь слева не шелохнулась.
Я не хотела больше смотреть на замершего на кровати Арсения, но ничего не могла с собой поделать, и то и дело бросала взгляд на неподвижного ребенка. Он не проснулся от моих криков, и это было так неестественно, что я не выдержала и вернулась к ярко раскрашенной машинокровати. Наклонившись над Арсением, я зажмурилась, чтобы не видеть черных пятен и приложила указательный палец к шее малыша.
Кожа была теплой, а под моим пальцем стремительно бился пульс.
Слишком стремительно. Как будто Арсений не спал, а, например, бегал за своими машинками.
Наверное, мой мозг отказался воспринимать происходящее, потому что дальше я совсем перестала себя контролировать. Разрыдавшись, я распахнула дверь слева и ввалилась в просторную спальню, в центре которой стояла двуспальная кровать.
На кровати лежала Марина. В той же позе, что и Арсений — абсолютно недвижимая, с вытянутыми вдоль тела руками. Легкое покрывало окутывало Марину по пояс.
Миши рядом с Мариной не было, но я тогда не стала заострять на этом внимание. Схватив нерадивую мать за плечи, я стала трясти ее что было сил. Как и детскую, спальню освещал ночник, и в его свете я видела на коже Марины все те же омерзительные пятна. Не аккуратничая, я вдавила палец в теплую Маринину шею. Пульс женщины несся вскачь.
Несмотря на все мои старания Марина не просыпалась. Я выругалась и отпустила ее. Как безвольная кукла, Марина упала обратно на подушку.
Будто со стороны я слышала собственный животный вой. В голове билась мысль, что нужно что-то сделать, что угодно, прямо сейчас. Я влепила неподвижной Марине две увесистые пощечины, потому что мне больше ничего не пришло в голову.
Ресницы Марины дрогнули, глаза распахнулись.
Я невольно отшатнулась. В свете ночника Маринины глаза были такими черными, что внутри них не было видно зрачков.
Разбуженная женщина повернула голову в мою сторону. Черные глаза смотрели сквозь меня.
- Убирайся отсюда, - сказала Марина чужим низким голосом. - Сгинь!