В отличие от Стасяна задачу я решил в числе первых, зато с треклятым планом рассадки маялся уже второй урок. Учесть все пожелания классной и при этом не перессорить добрую половину 11 «А» оказалось той еще головоломкой. И дернула меня нелегкая взвалить на себя еще и это…
— А где я буду сидеть? — пытаясь разобрать мои каракули, Настя почти легла мне на плечо. От сладковатого аромата ее духов дико щекотало в носу, а пустой желудок скручивало в узел.
— Третий ряд, четвёртая парта, — прошептал, прикрывая ладонью нос.
— А с кем? — не отставала Воронцова.
Не успел я ответить, как к нам обернулась Милана.
— Рыжий, что у нас с физрой? Лыжи или зал?
— Лыжи со среды, я же писал в чате!
— Вот мне заняться нечем, как каждое твое сообщение отслеживать! — закатив глаза, Милана вернулась на место.
— Ты не ответил, Илюш! Я хочу с тобой сидеть!
А я хотел волком завыть, но кого это волновало?
— Погоди! Ты, что, меня со Смирновым посадил? Ты в своем уме, Лучинин?
Я захлопнул тетрадь и тем самым волком уставился на Воронцову:
— Всех перетасовать — распоряжение Мироновой, ясно?
— А на Митю с Варей, значит, указ не распространяется? — сквозь зубы процедила Настя.
— У них любовь, — хмыкнул я, невольно обернувшись на сладкую парочку.
— У нас, быть может, тоже.
— Насть, не начинай! — я покачал головой. Наверно, наглухо отбитой. А иначе как было объяснить, что меня совершенно не тянуло к Воронцовой. Ее идеальная красота не трогала моего сердца, ее ко мне привязанность и вовсе дико раздражала.
Пацаны в школе крутили у виска, а Стасян так и вообще готов был душу дьяволу продать, лишь бы Настя на него взглянула. Один я, как от чумы, открещивался от ее внимания и не находил ничего привлекательного ни в томных карих глазах, ни в стильном каре, ни в откровенном декольте, и уж тем более ни в ее до одури навязчивом характере.
Впрочем, я просто не создан был для любви. Леший шутил, что я не дорос. Митяй отмахивался, называя меня чудилой. А я больше всего на свете боялся превратиться во влюбленного остолопа, безвольного и зависимого от какой-то там девчонки, и тем самым упустить в жизни действительно что-то стоящее и важное. Любовь дурманит голову, а мне моя нужна была ясной и трезвой.
— У меня аллергия на любовь, помнишь? — закусив кончик простого карандаша, подмигнул я Воронцовой.