Шагая по снегу, снова и снова вспоминала то равнодушный взгляд Лотера, то события двухмесячной давности. Понимала, что не стоит думать о плохом, потому что такие мысли разрушают все то доброе, что живет внутри нас, но не могла. Эта встреча задела меня за живое. Разбередила раны так, как не смогла это сделать Грейс со всеми ее подколками и сарказмом.
«Моя голова должна быть холодной, чтобы я могла сделать то, что хочу», - твердила я себе, но щеки пылали и я, не удержавшись, замедлила шаг. Сняла с рук вязаные перчатки и, запихнув их в карман плаща, сгребла снег с бочки, стоявшей под крышей дома, и тут же приложила к пылающему лицу, на мгновение ощутив облегчение. А затем нахлынули воспоминания, еще более злые, чем раньше. Я прикрыла глаза, чувствуя холод снега на щеках, и вспоминала такой же день, холодный, но без осадков, когда спешила вместе с маменькой на главную площадь города, где должна была состояться казнь.
Я шла и не верила в то, что произойдет, по-прежнему надеясь на чудо. Только после предательства мужа, должна была бы понять, что чудес не бывает. Бывают лишь расчетливые и гнилые люди, которые прикрывают свои злодеяния, списывая их на наивных мальчишек и честных людей, каким был мой отец, лорд Гидеон Грейсток.
В тот день на площади было не протолкнуться. Мы с маменькой, одетые в серые непримечательные наряды, самые простые из нашего гардероба, протискивались через гомонившую толпу к месту казни.
«Его повесят!» – думала я, глядя на виселицу, построенную специально для столь знаменательного события. До слуха доносились обрывки фраз: люди не жалели моего отца, напротив, многие из них радовались тому, что хоть кто-то из богачей получит по заслугам, а у меня сердце обливалось кровью. На маменьку так вовсе нельзя было смотреть без содрогания.
Мы пробрались почти к самой виселице, на которой стоял только один человек – тот, кто должен был привести приговор в действие, предварительно огласив его. Палач, должность весьма специфическая, но как оказалось, незаменимая. Я смотрела на этого здоровяка, лицо которого скрывала маска и думала о том, как нормальный человек может заниматься подобным ремеслом? Как можно без зазрения совести отнимать чужую жизнь и после этого здравствовать, будто ни в чем не бывало.
«Не зря он, видимо, носит маску!» - подумала я. Ведь сколько родственников тех, кого обезглавил или повесил палач мечтают отомстить за своих близких и любимых! Даже понимая, что он всего лишь орудие в чужих руках, исполняющий волю того, кто стоит выше всех, самого короля, люди ненавидели именно палача, потому что должны были кого-то винить и ненавидеть. Король недосягаем, а палач, вот он тут, рядом. Проклинай сколько угодно и даже во всеуслышание, и никто ничего тебе за это не сделает, в то время, как обвинения в адрес Его Величества карались беспощадно.