А случится вот что. Торговая эта тётка одним с Геной уличным
перепихом не удовольствуется, Гену будет ждать продолжение, да ещё
какое. Что-то перемкнёт в кучерявой голове пломбирной дивы
настолько, что она сумеет достать через санаторских, а потом и
милицейских своих знакомых Генин телефон и адрес, начнёт ему
названивать. А дальше — припрётся вдруг из своих югов в зауральские
местности прямо к нему домой. И там, роняя на пол шубу и сверкая
золотом в ушах и во рту, поведает опешившей Гениной супруге о
невозможности скрывать больше их с Геннадием большую любовь. А ещё
о своём якобы интересном положении.
И, слушая всё это, жена окаменеет лицом, а во взгляде её Гена
увидит такой ужас и такую брезгливость к нему, что потом так
никогда и не решится отправиться к ней, переехавшей с их дочерью
после всего этого куда подальше, вымолить прощение и попробовать
всё восстановить. Дуру Снежану он, конечно, вытолкает вон, но и сам
соберётся быстро и молча, и дверной замок щёлкнет для него затвором
расстрельного пистолета.
Почему-то вот так оно в жизни устроено: одним разрешается всё, и
они творят что хотят, изменяют чуть не под носом у партнёра — и
живут довольные и счастливые своим вот таким вот счастьем. А к
другим в наказание за одну-единственную проведённую как в стыдном
сне душную сумасшедшую ночь приезжает на дом золотозубая Снежана,
жестокое орудие судьбы.
Ещё Жека вспомнил задумчивую девочку из параллельного класса
«Б», веснушчатую и всегда печальную. Или ему показалось что
вспомнил, но то неважно: девочка была настоящая, Жека это
чувствовал. Ещё подумалось: ага, всё-таки к нему, Жеке, ведёт в
этом деле некоторая ниточка — но об этом тогда размышлять было вот
точно некогда.
А возня и шуршание на лавке между тем активизировались. Мрак там
шевелился, дышал на два дыхания и как будто боролся сам с
собой.
— Не надо, ну не надо, — доносился до Жеки сдавленный женский
шёпот, и Жека, тёртый мужик в теле тринадцатилетнего пацана, хорошо
знал, чем заканчивается это «не надо» — и чем оно может закончиться
прямо здесь и прямо сейчас.
Тогда Жека полез из кустов на дорожку, вздохнул и, проклиная всё
на свете, протянул дурноватым голосом:
— Папа, папа! Вот ты где-е-е!
— Папа, папа! Вот ты где-е-е! — закричал Жека.
Темнота вокруг замерла. В дальних кустах кто-то загоготал, гулко
и громко, как какой-нибудь слон или бегемот из мультфильма.