Картинки схлынули так же резко, как и появились, оставив после
себя гул в ушах и фантомную боль в груди.
Я резко выдохнул, чуть не выронив кружку. Руки дрожали уже
по-настоящему. Холодный пот выступил на лбу. Я открыл глаза и
посмотрел на женщину.
Теперь я понял. Это не сон. И не галлюцинация. Я каким-то
немыслимым образом оказался в теле этого несчастного парня, Алексея
Воронцова, который довёл себя до "эфирного истощения" на дуэли
из-за мальчишеской гордости и страха перед отцом. И эта женщина с
отваром — не тюремщица, а, скорее всего, кто-то вроде медсестры или
надзирательницы из лазарета.
Я посмотрел на кружку в своих руках. Горький травяной запах
больше не казался таким уж подозрительным. Может, это и вправду мой
единственный шанс быстро встать на ноги? Но сомнение всё ещё грызло
изнутри.
Женщина терпеливо ждала, её лицо оставалось строгим, но в
глубине глаз я, кажется, уловил тень сочувствия. Она видела, как
изменилось моё лицо после моего "приступа".
Я посмотрел на женщину растерянным взглядом. Осколки чужой
жизни, вспыхнувшие в моей голове, оставили после себя больше
вопросов, чем ответов.
— Да... да... — пробормотал я, сжимая кружку, — я, кажется,
вспоминаю... но... я не понимаю... как это возможно... как я тут
оказался...
Слова вырвались прежде, чем я успел их обдумать. Господи, да
откуда она-то знает? — пронеслось в голове. — Я что, хочу, чтобы
она мне всё объяснила? Для неё мои слова звучат как бред
сумасшедшего.
Она лишь подтвердила мои опасения.
— Это пройдёт, княжич, — сказала она ровным, успокаивающим тоном,
каким говорят с детьми или больными. — Эфирный шок часто вызывает
спутанность сознания и провалы в памяти. Сосредоточьтесь на
настоящем. Главное, что вы живы.
Её слова, призванные успокоить, лишь усилили моё чувство
абсолютного одиночества. Меня накрыло ледяной волной осознания. То
есть, если я тут, в теле этого Воронцова, значит... никто не знает,
кто я на самом деле? Я был совершенно один в этом чужом мире, в
этом чужом теле, с грузом чужих проблем и чужой судьбы на
плечах.
Погружённый в эти мрачные мысли, я механически, на автомате,
поднёс кружку к губам и начал пить.
Отвар оказался отвратительным. Горький, вяжущий, с привкусом
полыни и какой-то хвои. Я пил его залпом, большими глотками, почти
не чувствуя вкуса, просто чтобы поскорее с этим покончить. Жидкость
была тёплой, она обожгла горло и горячей волной прокатилась по
пищеводу, разливаясь по всему телу.