Алекс выключила телевизор, чтобы средства массовой информации не мешали ей быть объективной. Она знала: кто-нибудь обязательно потребует ее отстранения от дела на том основании, что ее дочь была на месте трагедии. Если бы Джози получила ранение, Алекс согласилась бы с этим требованием. Если бы Джози до сих пор дружила с Питером Хоутоном, Алекс взяла бы самоотвод. Но при сложившихся обстоятельствах сомневаться в беспристрастности Александры Кормье следовало не больше, чем в беспристрастности любого другого судьи, который жил в этих местах, знал кого-нибудь из учеников старшей школы или был родителем подростка. На севере страны судьям не приходилось особенно удивляться, если они видели перед собой в зале суда знакомое лицо. На предыдущей должности Алекс рассматривала и дело своего почтальона, когда у него в машине нашли наркотики, и дело своего автомеханика, когда он подрался с женой. Если предмет спора не касался лично Алекс, никакие законные ограничения на нее не распространялись. Нужно было просто исключить себя из уравнения: сейчас я судья и больше ничего.
Стрельбу в школе, по убеждению Алекс, следовало рассматривать как рядовой случай судебной практики: любое преступление – это совокупность определенных обстоятельств, просто в данном случае масштаб увеличен. А если учесть шумиху, поднятую в прессе, то по-настоящему беспристрастным здесь сможет быть только судья с адвокатским прошлым. Такой, как Алекс. Чем дольше она об этом думала, тем тверже верила: без ее участия правосудие не восторжествует. Любые сомнения в том, что судьей на этом процессе должна быть именно она, теперь казались ей нелепыми.
Сделав глоток кофе, Алекс на цыпочках прошла из своей спальни в комнату дочери. Но дверь оказалась открытой настежь, Джози не было.
– Джози?! – запаниковала Алекс. – Джози, ты где?
– Я внизу.
Почувствовав себя так, будто внутри развязался тугой узел, Алекс спустилась на кухню и увидела Джози за столом – в юбке, колготках и черном свитере. Волосы еще не просохли после душа, а челка была зачесана так, чтобы хотя бы частично прикрыть пластырь. Джози посмотрела на мать:
– Я нормально одета?
– Для чего? – спросила Алекс в полном недоумении.
Куда ее дочь могла собраться? Не в школу же? Врачи сказали, что Джози, вероятно, никогда не вспомнит деталей произошедшего. Но нормально ли это, если она попытается стереть из сознания сам факт?