***
С этого момента потянулась тягучая реальность. Вот и попёрло,
как говорится. Или, если по-умному, – вступили в фазу адаптационной
турбулентности. Корабль, как говорится, того… не летит. Не
стреляет. И даже не гудит. Глыба металла с внутренним климатом,
двумя выжившими идиотами и полным отсутствием плана.
А значит – жрём, спим, сидим, разговариваем. Ну как
разговариваем… В основном она говорит, сам же изображаю понимание.
Потом наоборот. Потом оба злимся. Но не уходим. Потому что некуда.
За пределами помещения вакуум. Хорошо, что доступ к еде и воде
есть. Да и к удобствам, а то бы….
Судя по всему, корабль сдох по-крупному. Мозги перегорели, как
она сказала почти сразу от снарядов этих наших пушек. Как понимаю,
рейлганы достали. Собственно, именно поэтому они сразу не свалили,
некие гипертоннели искать стало нечем. Внешние интерфейсы в
аварийном состоянии, а что-то вроде Варп-движка (или того, что
надеюсь считать таким приводом) вообще сожгло напрочь. Собственно,
последний скачок и был на последнем его издыхании. Так что мы
плавно скользим к поверхности Луны. Судя по созвездиям, обратной её
стороны. Красиво, одиноко и, честно говоря, ни капли не вдохновляет
перспективами.
Особенно, если вспомнить, что вообще-то солдат. А точнее –
последний из своего отряда. Командир. С раненым плечом, треснутым
рёбром, фантомной болью в шее и сиди-сиди-смотри-смотри напротив,
на троне – эта вот, с глазами как у лани, и именем, от которого
чуть себе броню не прострелил.
Фёкла. Ф.Ё.К.Л.А.
- Это узбекское имя, – уверенно сказала она, уже на приличном
английском.
- Нет, – не поверил ей на слово. – Это… не узбекское. Это
бабушкино. Как минимум.
- Имя бабушки – это хорошо. Бабушки – умные.
- Не настолько. У нас с такими именами на фронт не берут.
- Как видишь, уже здесь, а значит ты не прав.
- Это… это случайность, – уверенно заявил в ответ.
- Я узбечка, значит узбекское.
Логика железная, конечно…. Спорили мы об этом долго. Особенно в
моменты, когда становилось слишком тихо. Или, когда у неё начинало
дрожать дыхание, а глаза вдруг уходили в сторону – будто не видит
ничего перед собой. Я-то знал это состояние. Посттравматический
синдром. Тормозной след на нейронных дорогах. Сидишь и вроде бы
здесь, но уже не здесь. Привет, Золотарёв. Ты-то как там, в моей
башке? Молчишь? Ну и молчи.