С самого начала выбрал стратегию: максимально ничего не знать.
Пусть она говорит. Пусть сама разбирается. Вообще тут просто
мимокрокодил.
Но когда она заговорила о том, кто она – это было… не то чтобы
шок. Это было, как если бы муха заползла тебе в рот, пока ты
смеялся. То есть вроде смешно, но теперь плеваться надо.
- Я человек, – заявила она почти сразу, даже раньше, чем
узбечка.
- Не может быть, – отозвался скептически, оглядывая броню, плащ,
руны, выжженные у груди и эти странные глаза, в которых почему-то
скапливался не свет, а тишина.
- Я человек. Просто не с этой вашей... Зе... Земли.
- Мы с Земли.
- Нет, – сказала она. – Земли больше нет.
После этого у меня был тихий мини-припадок. Не внешне – внутри.
Потому что, как выяснилось, Земля, моя, родная, с полями,
интернетом и субботними пельменями, давно превратилась в
радиоактивный пейзаж, о котором гуляют лишь легенды.
- Эпоха героев, – сказала она. – Тогда всё и случилось. Взрывы,
война, очищение. Теперь туда никто не летает. Прах. Звёздный
памятник.
Корабль слабо дрожал, наверное, от того, что гравитационный
компенсатор где-то хрипел, как астматик на подъёме. Или просто
старый. Или мы. Я даже не знал, сколько времени прошло. Вообще. Всё
время шло только по внутреннему щёлканью мозга: "ел", "не ел",
"поспал", "хотел убить", "передумал".
Сначала мы были чужими. Потом чуть меньше чужими. Теперь –
странными соседями в гостинице на краю времени. Я с ранами и
недоверием. Она с троном, рунной бронёй и тремя-четырьмя обломками
мира в глазах.
- Костас, – представился однажды. Не "Константин". Не
"лейтенант". Просто Костас.
- Костас…, – переспросила она, будто пробует вкус. – Это русское
имя?
– Ага. Почти.
– Ты русский?
– Ну… скажем, я родился в семье, которая считала себя русской.
Но в основном – американец.
Не рассказывать же ей всю свою запутанную историю. Пусть будет
так.
- А у нас только русских брали в Императорскую гвардию.
Тут мне пришлось выдохнуть. Медленно. Потому что у меня внутри
что-то хрустнуло.
Империя.
Галактическая.
И в неё берут только русских. В смысле, в гвардию.
Что ж, выходит, отряд у меня был элитный. Только мы об этом не
знали. Ни казах, ни эвенк, ни даже пара евреев. И родословные не
проверяли. И к экзаменам не готовились. Прилетели с орбитальной
базы, как на шашлыки. А оказалось – вписались в священную
историю.