Чёрт, я же всё-таки забыл спросить
её имя. Ну ничего, вся ночь впереди. И ещё четыре дня в пути.
Не успел я развернуться в сторону
ушедшей девушки, как до меня донёсся её возмущенный голос:
— Вы что себе позволяете? Руки
уберите! Я сейчас охрану позову!
Подвыпившие молодые дворяне
обступили хрупкую девушку со всех сторон, отрезав ей путь к
отступлению.
— Молодой человек, ну вы что, не
видите — ваш состав задерживается?
Ожидания непременно сталкиваются с
реальностью.
Тон женщины, сидящей за толстым
бронированным стеклом информационного окошка вокзала, был
одновременно и скучающим, и максимально раздражённым. А её уже
начавшие выцветать ярко-рыжие короткие волосы и заплывшая фигура
дополняли образ, иллюстрирующий собой синдром вахтёра как он
есть.
— А вы не подскажете, на какое время
перенесли отправление поезда?
Женщина фыркнула сальными губами, её
родинка с торчащей из неё чёрной волосинкой нервно дёрнулась.
— Ну, я вам что, бюро предсказаний?
— ехидно прокомментировала она и приторно рассмеялась. — Если надо,
у оракула спросите. Если вы тут его найдёте.
К сожалению, в тех аспектах, в
которых мне совершенно этого не хотелось, этот мир был абсолютно
точной копией моего. Хоть что-то остаётся неизменным.
— А оракул не подскажет мне, что
нужно сделать, чтобы вы перестали быть такой нестерпимой сукой?
От возмущения у женщины спёрло
дыхание. Опешив она открыла рот, очевидно, желая что-то сказать, но
слова повылетали из её выцветающей фаянсовой головы. И она сидела
хлопая ярко накрашенными губами, как рыба.
А я понял, что здесь ловить больше
нечего, и вернулся в центральный зал ожидания.
Я вернулся в монументальный зал со
стеклянной витражной крышей где-то на высоте пяти этажей над
головой. Сквозь стеклянную крышу было видно серые, нависающие над
городом облака, из которых, барабаня по стеклу, сыпались крупные
капли дождя.
На стенах были такие же витражные
высокие стёкла, которые в более погожий день несомненно позволяли
наполнить всё это пространство солнечным светом. Сейчас же сквозь
стекло была видна только промозглая осенняя серость.
Сквозь эти окна было видно, как
вдалеке, расчерчивая пополам линию горизонта, к небу поднимался
густой столб чёрного дыма.
Но картина за окном была не
красочнее, чем вокзальные стены из серого гранита, которые были
украшены барельефами и серыми мозаичными фресками, изображающими
культовые сцены незнакомой мне истории.