Герман лениво ждет ответа. Опускает взгляд ниже, задерживаясь на моей груди.
- Я передумал, - говорит он. - Месяца недостаточно. Думаю, контракт с тобой мы заключим на полгода.
13. 13
Я долго успокаиваюсь после встречи с бывшим мужем. Меня просто трясет от злости и отчаяния.
Потому что он прав. Я собираюсь продать фирму Давида за его спиной.
Но на другой чаше весов здоровье мужа. Я ходила с ним на прием к кардиологу месяц назад. И прекрасно помню слова врача о том, что сердце Давида вовсе не в порядке. Он не просто так отошел от дел.
Но что я выиграю? Только отсрочу неизбежное. Рано или поздно муж узнает правду.
Но я все равно хочу схватиться за эту отсрочку, как за соломинку. Может, я смогу за это время найти какой-нибудь выход. Или придумаю, что делать дальше. Хотя бы попытаюсь подготовить Давида. Не хочу вываливать на него все сразу. Возможно, если выдавать информацию по частям, он сможет воспринять это спокойнее.
Чувствую себя загнанной в тупик.
Муж столько сделал для меня с дочкой. А я всего лишь должна была позаботиться о его спокойной старости.
Неужели, я и с этим не справлюсь?
Но надежда умирает последней. Какая-то глупая вера в то, что все еще может наладиться, заставляет меня не складывать лапки, а продолжать грести изо всех сил.
Весь вечер кручу в голове ситуацию и так, и эдак. Неужели выхода нет?
Перед сном Даша целует в щеку читающего в кресле Давида, и я подхватываю ее на руки, чтобы уложить в кровать. На ней смешная пижамка с единорогами и пончиками. И сама она похожа на сладкий пончик с сахарной посыпкой.
Ей досталась необычная внешность. Светло - русые волосы, даже светлее чем у Германа. И светло – серые глаза, как у меня. С белой кожей без единой веснушки она кажется какой-то феей или фарфоровой куколкой.
Очень красивой и совершенно нереальной.
- Папа Давид обещал отвезти меня завтра в парк кататься на карусель, - говорит моя малышка, сонно зевая, пока я укрываю ее одеялом.
Она всегда так и говорит «папа Давид».
Потому что я решила прислушаться к психологам и не обманывать дочку, чтобы в более старшем возрасте это не стало для нее шоком. Одного взгляда на нее достаточно, чтобы понять, что Давид ей не родной отец. И рано или поздно она бы сама все поняла. И, возможно, восприняла бы очень болезненно.
Поэтому с тех пор, как она научилась говорить и задавать вопросы, время от времени я подкидываю ей тот факт, что Давид для нее второй отец. А раньше был другой. Но он ушел, потому что не захотел с нами жить. Почему? Потому что не все люди дорожат своей семьей. У некоторых слишком черствое сердце, чтобы любить близких.