Будто нет причин для того, чтобы двигаться.
Мне не хочется ничего делать или даже думать.
Поэтому я просто лежу, обняв колени, и изучаю рисунок на обоях.
Первые несколько дней Давид Тигранович деликатно позволяет мне мое уныние. Но когда начинается вторая неделя, его терпение лопается.
- Это не дело, Анечка, нельзя себя хоронить заживо. Ты здесь лежишь как труп, а он, думаешь, так же себя ведет? Давай-ка вставай, дорогая. Нужно в институт ходить. Скоро экзамены и диплом.
Я в ужасе мотаю головой. Как мне пойти туда? Ведь там будут они. Три причины моего будущего развода.
О них я тоже думать не хочу. Как можно было называть меня подругой, улыбаться, одалживать косметику, а потом вот такое сотворить с моим браком.
Я не знаю, что ими двигало. И знать не хочу.
Давид Тигранович проявляет настойчивость. Не слушает никакие отговорки. Снова и снова убеждает в том, что глупо терять образование в шаге от диплома из-за каких-то прошмандовок.
В конце концов, он говорит, что воспитывал меня бойцом, а не тряпкой.
И постепенно до меня доходит, что он прав.
Да, мне сейчас проще всего сидеть, забившись в нору. Но я ради этого диплома пять лет пахала. Шесть, если считать год на подготовку.
И раз уж личная жизнь у меня не сложилась, что еще остается кроме будущей работы? А для нее нужно получить образование.
А значит придется встретиться лицом к лицу с бывшими подругами. Это не я перед ними виновата. Значит, не мне и голову в песок прятать.
На следующее утро я убеждаю себя, что готова попытаться начать новую жизнь. Наношу на лицо легкий макияж. Хочу скрыть следы переживаний и слез. Им не к чему это видеть.
Завтракаю вместе с Давидом Тиграновичем. И даже наливаю себе кофе, чтобы набраться бодрости. Обычно-то я предпочитаю просто черный чай.
Но горький напиток почему-то приходится совсем не по вкусу моему желудку. Приходится быстро бежать в туалет, где меня тошнит.
Это все нервы. Все-таки я ужасно переживаю и боюсь того, что ждет меня сегодня.
Смелая я, когда Давид Тигранович подбадривает. А там я буду одна.
Еду в институт вся как на иголках. Ругаю себя за это. Ну что они мне сделают? Посмеются? Так они уже это сделали, а я пережила.
Когда вхожу в аудиторию сердце бьется отчаянно. Все-таки я трусиха.
Смотрю прямо перед собой и сажусь на свободное место. Краем глаза замечаю их. А они меня. Но ничего ужасного действительно не происходит. Мы просто игнорируем друг друга.